Ловец Человеков

Держа в руке ключ от входной двери, не сняв ни фуражки с крабом, ни куртки с капитанским шевроном по плечам, давно стоял я в комнате сына, опустив на пол возле его кровати бисквитный торт, купленный в ресторане по пути из порта домой. Откинутое во сне одеяло открывало плечико сына, согнутую в локте руку. Спал он, уткнувшись лицом в подушку, дышал до того тихо, что, лишь наклонившись, я уловил колебание вздохов. В дом я вошел неслышно, отворил дверь своим ключом. Сколько бы и на сколько ни уходил я в моря, ключ от дома всегда со мной, в нагрудном кармане куртки...

Гул штормового наката наполнил дом, когда Алексей умолк, переводя дух. - Ну-у, твой брат да-алеко не дурак, — сказала моя жена, закуривая. - Губа у него точно не дура, — хмуро откликнулся Алексей. - Не знаю, что ты имеешь в виду, но в одном ты прав. После затяжки табачным дымом голос жены прозвучал вязко, не то чтоб лениво, а так, как звучат по ночам полусонные голоса матерей, унимающих плач младенцев. — Вы совсем непохожи, совершенно, я это всегда говорила, но... Вот пуговица, я заметила, у тебя оторвалась, а пришить...

- Ничего странного! — мой брат усмехнулся, — Странно было бы, если бы запросто верилось, что и потрясающие времена и потрясающие мужики, что все это было, и не где-нибудь, не вообще, а здесь, в этих же координатах, на том же самом месте, где теперь не ты одна — никто понятия не имеет, с чем это едят! - Едят? Что? - Сильные страсти! Моя жена отошла от зеркала. - Нет, — сказала, — странно не это. Странно, что Чур никогда не вспоминает об этом вашем короле. Об Аноан, о вашей родоначальнице, — много и сыну и мне рассказывал, а о короле — нет...

— Рано, Ириша, раньше чем через час-полтора он не выйдет на связь. И? диспетчерской мне позвонят сразу. Ты бы видела, что творится в Домодедове! Толпы, бил рты к нам на десять дней вперед распроданы, как я прорвался — чудом! — Он умолк, послышался гул шторма.— Погода... Почему-то она не очень считается с нашими семейными датами. - Еще бы! Особенно когда это всего-навсего моя дата! - За усмешкой жена скрыла обиду женщины, обойденной вниманием. И вздрогнула, едва в передней тенькнул звонок. - Вот и он! — Алексей живо поднялся встречать...

- Король Занзибара,— откликнулась моя жена. — Я очень внимательно вслушиваюсь. - Так уж и вслушиваюсь! Спасибо на том, что просто слушаешь. - Нет, вслушиваюсь, — сказала моя жена. Но мой брат не уловил различия внешне почти неотличимых слов, поднялся с кресла, потянулся и, пропев; «Кар-роль Зан-зиб-бар-ра!» — продолжил напев чередой бравурных «ра-ра-ра-ра». Не надо! — вскрикнула моя жена.— Пожалуйста, перестань... Глядя на нее, мой брат поднес левую руку к левому виску, затеребил на нем черную горошину родинки...

Между тем перспектива бунта прельщала отнюдь не всех. Ссыльный Ненашев, чей срок подходил к концу, боясь, что побег усугубит его положение, донес о заговоре Угрюмову. Но Чурилов ловко отвел удар, объяснив деятельность заговорщиков организацией первой в Камчатке хлебопашеской колонии. Мы уже сделали все нужные приготовления и осмеливаемся просить о последней милости: наименовать новое селение в вашу честь Угрюмовкой. Тщеславный начальник Камчатки, пленясь идеей, согласие дал. Под видом организации колонии заговорщики сделались еще активнее...

- Орел! — орали подгулявшие гвардейцы. — Пусть слышат наверху и дрожат! - Навряд ли, — трезво заметил кто-то. — Черви не боятся орлов, черви боятся кур. И точно. Пасторальную мелодию менуэта сменил рокот барабанов. И голос: За столь богомерзкое и злодейское замышление надлежит Егорку Чурилова четвертовать и потом отсечь голову... Рокотали барабаны. Но в рассуждении нашего правила о соблюдении монаршего милосердия, помянутого преступника лишить чинов и, исключи из дворянского достоинства, сослать на вечное житье в Камчатку и женить на камчадалке!...

Кому — того холодеющая рука Царя не дописала явственно. В истории государства Российского воспоследовал смутный период, когда за неполные сорок лет сменилось шесть царствований. Но оставим историю с ее достоверностью, наша история иного толка. Итак — XVIII век. Эпоха дворцовых переворотов, времена безрасчетных завоеваний и бессчетных похождений, — пора приключений моего предка, поручика лейб-гвардии Семеновского полка Георгия, сына Флегонта Чурилова. В те поры дворец и крепость вовсю обменивались...