Weeelll

Клянусь, я не буду таким слабым, как ты. Клянусь, я не потерплю поражения. Клянусь, я не сойду с ума. Но если бы ты смотрела, то, наверное, знала бы. Я был счастлив. Время, которое, вероятно, должно быть нашим. Теперь я наконец-то понял, что ты имела в виду, когда сказала, что у счастья есть имя. К сожалению, имя написано одинаково для нас обоих, Джессика. Я взял это имя в свое сердце. Наверное, ты должна быть той, кто жива. Я должен писать песни, как всегда, где-то, далеко отсюда. Таким образом, ты можешь продолжать жить...

" Ривербенкс - это город надежд и мечтаний. Именно в этом месте он обрел надежду, как раз тогда, когда собирался бросить все это ради одиночества." Я родился в 1989 году. Високосный год в календаре Кенасиса. Год, который бывает только раз в 75 лет. Год, который, как полагали, приносил несчастья и обиды. Плохой год, согласно фольклору Кенасиса. Я не верил в фольклор до 1998 года, когда умерла моя мать, и меня отправили жить к бабушке и дедушке. Когда они тоже умерли в 2003 году, меня отправили жить к тете Лили, я начал верить, что невезение и недовольство - это моя судьба...

Я не мог перестать думать о ней, и не мог дозвониться до нее по телефону. Я не хотел выглядеть для нее отчаянно. Поэтому я написал кое-что на открытке и отправил на ее домашний адрес. Мне пришлось очень постараться, чтобы получить адрес от ее подруги. В то время я думал, что открытка займет больше времени, чем телефонный звонок. После того, как я толкнул открытку в почтовый ящик, я почти сразу пожалел об этом. Я подумал о неловких вещах, которые она обо мне подумает. Но открытка позабавила ее, она подумала, что я интересен из-за этого...

Но я ничего не нашел. Наполовину расслабленный и наполовину разочарованный, я вернул все на круги своя, старался, чтобы казалось, что их никогда не трогали. Тогда что-то упало с одной из сложенных пижам Николь. Оно плавно соскользнуло с шелковой пижамы на пол. Это было серебряное ожерелье. Оно выглядело новым, как будто никогда не носилось, но я также знал, что это не так. Я сразу узнал его. Это было ожерелье, которое я подарил ей в ночь нашей самой первой годовщины более трех лет назад. Она носила его только один раз, в ночь, когда я подарил его ей и помог ей надеть на шею...

В тот день она не вернулась на работу. Она оставалась со мной, пока солнце не растворилось в ночи. После этого она позвонила и попросила доставить нам еду ("Тебе нужно поесть, Джимми...") и сказала, что я должеен принять душ. Позже мы сидели на диване , пытаясь доесть еду. Телевизор был включен. Она говорила о том, что было по телевизору, давала простые комментарии, и между этим она задавала мне простые вопросы, например, смотрю ли я новости в последнее время или смотрю ли я рекламу новой колы по телевизору...

Она оглянулась вокруг, зная, что кто-то мог услышать нас. А потом она повернулась ко мне и тяжело вздохнула. В ее глазах я увидел горечь. Ничего не сказав, она вывела меня из вестибюля. "Я хочу с ним познакомиться", - сказал я. "Я хочу встретиться с Джейкобом." К тому времени мы уже стояли снаружи здания. Она ничего не сказала. Она бросила свой взгляд на асфальт перед нами. А потом мы молчали. В молчании у меня осталась затянувшаяся мысль, что это все ошибка, что я не должен приезжать на Юг, что я смотрюсь сейчас не более чем просто жалкий человек в ее глазах...

Я прибыл по адресу работы Николь на юге страны шесть часов спустя. Около 20 минут третьего. Я остановил машину перед серо-белой постройкой, которая, скорее всего, была тем зданием, которое я искал. Я вышел из машины и рассмотрел ее получше. Это как-то заставило меня нервничать. Это было место, где сейчас была Николь. Это было место, где она нашла свою давно потерянную любовь. Место, которое заставило ее передумать. Я внезапно застыл, продолжая пялиться на здание. Как будто оно тоже пялилось на меня, со своими злыми глазами и демонической улыбкой...

Когда день почти закончился, а солнце уже заходило, я наконец понял, что она больше никогда не позвонит. Так что я взял трубку телефона, спорил, если позвоню ей вместо этого. Я подумал, что сказать, как последнее, последнее, самое грустное прощание. Но когда я сидел в своей кровати и смотрел на телефон, он зазвонил. Имя Николь было на экране. Мое сердце билось быстро, как будто я впервые за все время должен был слышать звонок от нее. Это было как когда мы начали встречаться. "Здравствуй", - сказал я по телефону...

"Он работает в том же месте, что и я", - сказала она. Ее голос смягчился при упоминании о нем. Она смотрела вниз, когда говорила, как будто держала в голове глубокие мысли о нем. Я думал, что все прошло, но когда она говорила о нём, голос был таким же мягким. Он работал там же, где и она. Он видел ее каждый день, просыпаясь на юге, пока я был здесь, за мили отсюда. "Это был сюрприз", добавила она. Мы молчали как будто вечность, прежде чем она наконец-то назвала мое имя "Джеймс...". Джеймс! Она назвала меня моим настоящим именем! Там она обращалась к нему по кличке "Я встретила Джейка...

Я провёл её до дверей той ночью. Она смотрела вниз на руки в которых был ключ все время, пока мы шли к ее двери. Это продолжалось несколько ночей, и мне было неудобно. Это также каким-то образом сводило меня с ума. Когда она повернула ключ на дверную ручку и собиралась открыть дверь, я схватил ее за руку. Она выглядела частично удивленной. Отчасти, она выглядела так, как будто ожидала этого. Утомленное лицо, укрощенные глаза и нежное выражение лица заставили меня внезапно почувствовать к ней такую любовь...

Я сразу вспомнил об этом. Однажды Николь показала мне свои старые фотоальбомы, когда я пошел к ней домой. Это было очень давно. Я вспомнил, как смеялся вместе с ней, когда она показала мне фотографию себя в поразительном красном платье, держащего прутик в форме пистолета, указывающего прутиком в сторону, а языком высунув его в камеру. "Как нелепо я выглядела тогда", - сказала она. Ей, наверное, было не больше семи. Сказала, что в детстве она была скорее сорванцом. "Не могу поверить, что это была я, - сказала она, смущенно смеясь, покраснела...

Я готовился к работе тем утром, когда случайно наступил на что-то вроде палки. Я взял его, и это был клубничный блеск для губ со вкусом клубники. Это принадлежало Николь. Она жаловалась, что потеряла его несколько недель назад и несколько раз рылась в своей сумочке в поисках. Она даже не посмотрела на пол. И вот он был, на полу рядом с кроватью, когда я наступил на него. Я улыбнулся себе, когда она подумала: "О, вот она, и ты наступил на нее, Джимми!". Несколько минут я молча смотрел вниз, глядя на блеск для губ в руке...