Пишу роман нон-фикшн.

Случилось чудо. Первый раз отправил свой рассказ, точнее отрывок из книги, на конкурс на тему автофикшн, и попал в шорт лист конкурса. На конкурсе было 600 работ, притом соперники были более чем профессиональными. Не буду перечислять всех, ибо гордыня греховна. Как то так сложилось и жури отметило мою работу. Назвав ее лучшей по композиции времени и пространства. И завершаем публикацию рассказов, вошедших в шорт-лист конкурса, произведением Алексея Кабанова «Чёрный снег». Читайте, делитесь с друзьями...

ГЛАВА 21. КИРОВ 200. Гарнизон, состоящий из двадцати воинских частей, находился в тайге недалеко от деревни Стрижи, точнее, между Оричами и Стрижами. В 83 году, когда я призывался, здесь было всего 800 человек, а в июне 84-го уже несколько тысяч. Увольнений не было никаких, да и увольняться было некуда. Увольнения давали только когда приезжали родители. Тогда не баловали, а ко многим вообще ни разу, да и как с Азии, с Кавказа добираться, а есть и Восток ещё дальний. Солдаты, служившие два года на одном месте, вообще людей не видели...

ГЛАВА 20. ЖАЖДА. Дни шли за днями, и служба потихоньку тянулась. Я приходил вечером на работу, но сразу не шел заправлять бак водой и топить водогрейку. Посудомойка все равно выльет, к тому же они купались в ваннах, в которых мыли посуду. А так как они считались чмошниками, то обеспечивать их водой было необязательным. Конечно, в ваннах купались и блатные, но об этом заранее предупреждали. Эти помывки были бы каждый день, но надо признать, что, несмотря на полный бардак, в части было много офицеров, которые строго несли службу...

*** Я знаю, мы не вернемся В свое столетье никогда. Где я, забытый всеми, В раю был брошен навсегда. Жаль нету больше бури В моём родном краю. Там все давно уснули В твоем большом раю. Остались только тени, Что вдоль дорог стоят. Чего они хотели? Теперь уж промолчат. Запомните — я не умру. Пусть путь оборвется...

*** Гляжу в окно, там поле. Всего лишь несколько секунд И вижу голубое море. И лучик прячется в углу. Как грустно в феврале смотреть на солнце, что на моем окне заходит за сосну. Еще грустнее дома одному. К чему мне поле, Лес и море. Коль я туда не попаду.

*** Я не сочиняю стихи, Я пишу поэзию. Нет времени на праздные посты. Одной ногою в стремени и с быстротой момента. Пишу я, находясь за лентой. На памятнике гранитном, там, где можно, и на похоронной ленте – я пишу. Ведь в наши дни здесь всё возможно, что даже страшно от безнаказанности. Ведь жизнь моя размыта в сырую глину под проливным дождем...

Я бреду по грязной улице. Минуя остановку автобуса. У меня нет тридцати рублей. Стою у пивбара Глобуса. Я работаю на заводе рабочим. Сдельно за норму в час. И нет зарплаты у нас. Я всегда подыхаю с похмелья. И не могу выполнить норму. А вечером пью от безделья. У меня сгнили зубы...

(Рассказ). Лиза сразу после окончания школы пошла защищать Ленинград. Подсвечивала прожекторами ночное небо. Она боялась, но там давали солдатскую пайку, а это почти буханка хлеба. Сначала дрожала от холода, потом от страха, и светила, когда ловила самолет. В ту ночь намечался крупный налет, но сначала зашла группа штурмовиков для подавления средств ПВО...

ГЛАВА 19. ТРАВА. Посудомойка была довольна, до этого они постоянно мыли теплой водой, истопники не очень старались. Посудомойка в стройбате — это отдельная тема. В строевых посуду моет наряд. Здесь же из-за специфики этого не получалось. Мыть посуду было западло. Отделения, посланные для этого, не работали, точнее, чмошников не хватало для того, чтобы обеспечить нормальную работу столовой. Выход был найден, и посуду теперь мыла штатка — определённые люди, для которых это стало работой. Работа была хоть и не тяжёлой, но неблагодарной...

Две недели назад заказал мраморную доску с портретами усопших, да заодно и могилку переоформил на себя, а то всё на отце была. Все руки не доходили. Его хоронил — не переоформлял, и мать схоронил — не переделал. А какая разница, на ком? Документ есть — похоронят. Раньше могли не положить, если не прошло 13 лет после последнего покойника, на санинпидемические нормы ссылались. А сейчас без проблем, сколько хочешь — ложи. Так что правильно оформленная могила — она еще и собственность. С нее при желании и деньги иметь можно...

ГЛАВА 18. ДИЗЕНТЕРИЯ. В июле при входе в столовую появились чаны с раствором хлорки. Перед входом надо было опускать в него руки. Поползли слухи: в гарнизоне появилась дизентерия. Старослужащие рассказывали, что в том году почти вся часть лежала в санчасти. Точнее, в изоляторе. На опушке леса разбивали палаточный лагерь. Это была гарнизонная санчасть для заражённых дизентерией. По лету, с наступлением жары, каждый сезон начиналась дизентерия. Были даже смертельные исходы. Командование нещадно с этим боролось, с таким же успехом, как и с вечными вшами...

ГЛАВА 17. ЛЕСОПОВАЛ. После майского потепления, снова завернули холода. Однажды встав утром, я обнаружил, что нет рукавиц. Их стащили. С рукавицами вообще была беда, они быстро рвались, а новых не давали. Голыми руками работать ломом и даже лопатой было невозможно. Командование, конечно, нашло выход. В сушилке были резанные полосками старые шинели, и из них можно было сшить себе рукавицы самому. Для пацанов, не державших иголки с ниткой до армии в руках, это был мучительный процесс. Ножницы, которыми резали шинель, были очень тупые...