Лев Иванов

*** Найду своё уставшее крыльцо. Открою портсигар. И закурю. И вспомню дéвичье красивое лицо, что полюбил когда-то и сейчас люблю. Вот дым табачный — локоны волос — сквозь них мерцает звёзд далеких свет. Сон звёздных лет мне болью в сердце врос, как милый взгляд — предвестник многих бед...

*** Есть в сказке старой правда молодая, В рождённой радости — ушедшая печаль. Железо — камень к камню — сталь. А фаталист смеётся, умирая. . Есть в литре жизни капля яда, В бревне трухлявом — кипарис. Стрелой поверженный Парис Энóну ждёт у гор Троады. . Есть в заблуждениях истина святая — За пыльною гардиной горит её свеча...

*** Расплакалось небо под утро, стесняясь роняло слезинки — прохладные капли-дождинки в оконные рамы бросало — и мыло стекло, умывало; бежали, бежали росинки — фрагменты ожившей картинки, которой нам так не хватало. Казалось, что всё погибало — засушливый месяц не в радость. Возникла приятная слабость, когда вдруг запахло дождём. Подождём же дождя, переждём — прошептали девичьи губы...

НОГИ Где, матрос, твои славные ноги, на какой ты их оставил дороге, в какой такой лесополосе тебя, старик, вдруг обнаружили все? Расскажи — я послушаю тебя внимательно. Кругом все пьют, отдыхают и платят, но... Но какая чёртова лесополоса тебе четыре оформила колеса? Твоё усталое и моё — хмурые лица. Нам бы выпить с тобой или опохмелиться в кругу и объятиях подрумяненных девчат — чего они себе думают, чего хотят? Наливай стакан, мой малоногий друг. А я прикуплю ещё три графина. А что ты хотел — они не графини, а целенаправленно ходили вокруг...

ВОСКРЕСЕНЬЕ ВЕРБНОЕ Разбудит нас, наверное, Да в воскресенье вербное, Усталое неверное Дыхание весны. И пропадёт, наверное, И настроение скверное, Ненужное и нервное Дрожание блесны. И пропадёт, наверное, Дрожание блесны. Ты разглядишь, наверное, Безлёдное и верное, Такое дальномерное Движение реки...

*** Один шаг от ненависти — твоя любовь. Один шаг над пропастью во лжи — Здесь мы окажемся, вновь и вновь Ловя вчерашние свои миражи. . Подскажи, укажи мне дорогу домой Через барханы потерянных дней. Какой же пустынной чужой стороной, И живой, я найду твой оазис огней? . Пожалей — проложи мне по звёздам путь. Компáсы и карты не работают здесь. Немного осталось — совсем чуть-чуть Пробиться к тебе сквозь самýма взвесь...

*** Я не люблю весну — Наверно, я — индеец. Вот не люблю, когда Под сапогами грязь, И, кажется, тонý, И будто кто-то пишет, Рисует прям на сердце Мартовскую вязь. . Я воду не люблю, Когда рекою чёрной, Она бежит бурля, Срывая гололёд. И смотришь на народ С налётом мысли вздорной: Кого утопит кто И кто переживёт? . Как много воронья — Оттаяли помойки, Смердят, горя´, дымят, Сжигая кислород. И ищешь ты глоток Обещанного рая, Стараясь перейти Остаток века в брод...

ВОИНЫ И ПОЭТЫ < Поэты ходят пятками по лезвию ножа И режут в кровь свои босые души ©> . Пятнадцать километров босиком — пятнадцать с половиной километров гуськом, ползком во тьме и с вещмешком босые души наши режем до беретов. . Привычный труд, солдатские заботы — службу на суше, в море, в небесах нести. Но раньше срока под землёй свой бой вести, то, братцы, та ещё нерайская работа. . Десантом нас подземным нарекут. Задача — бить чертей, и чтоб им неповадно было.....

*** Восемнадцать-Тридцать семь — цвет изысканного счастья. Ты в нéго влюбилась, Настя, — в Восемнадцать-Тридцать семь. Восемнадцать-Тридцать семь — неба цвет и чуть лазури очень нравится фигуре, и всегда подходит всем. Имеет множество проблем этот номер цвета в свете. Его не знают только дети — у детей ведь нет проблем. Восемнадцать-Тридцать семь на твоей груди играют, на запястьях светом тают несравнимые ни с чем. Ты останешься ни с чем, если будешь им молиться — этим цифрам цвета Ниццы — в восемнадцать, в тридцать семь...

*** Я в жизни этой не был подлецом И за собой не чувствую вины — Я вас прошу, вы бейте мне в лицо, Не нападайте тихо со спины. . И даже если стану подлецом, И добрый мир весь утоплю в слезах, То оскорбления бросайте мне в лицо — Не оскорбляйте за спиной и за глаза. . И может, жизнь моя катилась колесом, И я беспечен стал от женщин и вина, То вы бросайте камень мне в лицо, Чтоб не болела от камней моя спина...

ПЕРЕЧИТЫВАЯ СТРУГАЦКИХ Что ты видишь, Мартышка, в книжке? Что читаешь, дитя промзоны? Всё про то, как твой мир на зоны разделили богатые нищие? Что ты ищешь глазами в строчках? Мои подсказки? Ты — от пелёнок, от первого крика — моя дочка, пусть и дикий, но мой ребёнок. Не забыть — вот моя задача — то, что дороже всего на свете, не попасть на уловки удачи — не нажиться на детском плаче, помня страшные звуки эти. Проложу по траншеям тропы, швыряя гайки куда попало, лишь бы ты читала, читала невзирая на хвост и ропот...

МЮНХГАУЗЕН Устал от подвигов своих и от полётов на ядрах пушечных верхом и с ветерком? Уже не радуют походы-переходы— позвал удобным креслом добрый дом? . И верной лошади вторая половина давно ушла, на всё махнув хвостом? Вишнёвый сад из косточки, картины, вино и сон приходят чередом? . Олени и медведи?— на открытках. Утка в камине?— в магазине на развес. Не верится, что всё ещё открыта дорога на Луну посредь небес? . И снова повторяешь, как молитву: не будет ли любезен добрый джин?... Когда-нибудь закончится палитра — сегодня в пушку лезь...