Пишу, смотрю, делюсь

Сейчас же чуть впереди меня стоит Алекс тоже с голым торсом, как-то неестественно широко расставив руки и ноги в сторону. Как там ребята в университете говорили, "Синдром воображаемой широкой спины?" Как у самцов зверюшек – кажись больше, чтобы тебя боялись. Но его и так боятся. Наверно, те несчастные, кусочки кожи которых нанизаны на прочную бечёвку на его шее, испугались. А ещё больше надеюсь, что эту кожу с лиц он отделил не с живых тел, а после «решения». - Алекс вот эту историю не понаслышке знает...

Грохочет гром, Сверкает молния в ночи, А на холме стоит безумец и кричит: "Сейчас поймаю тебя в сумку, И сверкать ты будешь в ней Мне так хочется, чтоб стала ты моей!» КиШ, «Дурак и молния» Ощущаю холодную сталь на коже. То неприятное чувство, когда ткань натягивается под металлическим остриём, а потом поддаётся и рвётся. – Это напоминание о вашей встрече. Первая линия и единственная. Слышала про то, что союзы скрепляют кровью? Я утвердительно киваю головой. - В аутентичном варианте надо резать запястья или ладони, а потом скреплять всё кровью...

Счастлив только гадкий утёнок. У него есть время подумать в одиночестве над смыслом жизни, дружбы, почитать книгу, оказать помощь другим людям. Так он становится лебедем. Только нужно терпение! Марлен Дитрих Ты, небось, рожей на лесопилку упал, поэтому такой уродливый? – стоя на безопасном расстоянии, круглолицый мальчишка дерзко смотрел на очередную жертву буллинга. Храбрость сопливого агрессора была подкреплена двумя факторами: он действовал на своей территории и за спиной стояло двое прихвостней...

- Постарайся брать побольше женственных вещей – гермофродит в спортивных штанах и толстовке нам не нужен. В доме не хватает женщины. Я возлагаю на тебя надежды – Алекс стал слишком тревожным, хоть по нему не скажешь. Взгляд резко прояснился и теперь мужчина отчётливо буравил меня голубыми глазами, в которые нетрудно было влюбиться при других обстоятельствах. Я понимала, что дрожу, как осиновый лист. В рамках меня держал его спокойный голос. Если он хотя бы раз крикнет, крохи самообладания покинут меня, вместе с содержимым мочевого пузыря...

- Отдай мне свой телефон, – словно между прочим сказал он. - Кстати, я Кэвин. Комнату заполняет тишина, я обречённо молчу. - В этот время нормальные люди представляются в ответ – в его голосе звякнули металлические нотки. В голове пульсировала кровь. Хотелось выбежать на улицу и сказать первой встречной соседке, что в моём доме вооружённые бандиты, но получить улыбку и слова утешения: «Тебе показалось, милая, приснилось. Опять писала свои научные статьи до изнеможения? У нас за последние несколько лет в числе преступников числится собака Олега, с упоением гадящая в петунии Ким»...

За окном поскрипывают качели в полной тишине – ну просто классический антураж хоррора. Да и сюжет завязывается под стать жанру. Мужчина, ростом, примерно, 1 м 80 входит ко мне устало, бросив взгляд на платье, а потом за спину – на того, кто был за мной. На нём тёмные штаны и чёрная футболка, из-под рукава которой виднеется часть крупной татуировки, в узоре которой можно разобрать полосы и буквы. Слежу за ним неотрывно и не понимаю, как это может происходить на самом деле. Он садится на стул и внимательно осматривает кухню...

Меня и дуло пистолета, направленное прямо в лицо, разделяет лишь стекло. Чистое, только что вымытое. Даже жалко, если его разобьют. Есть повод поволноваться и о себе, ведь человек, наставивший оружие на меня, явно пришёл не спросить который час и не одолжить соли. Вычеркнуть из памяти события грядущих трёх месяцев мне не суждено так же, как и невозможно потерять свои чувства к Джереми ни в этом, ни в одном из тысяч миров – уродливому, огромному «монстру», кем-то презираемому, кем-то отвергаемому – самому дорогому человеку для меня...