Adler

Когда Анатолий Петрович в третий раз пришел без звонка, Вера Афанасьевна подумала: «Либо он осмелел, либо у него закончилась еда». Она сделала вид, что не удивлена. Убавила громкость на телевизоре, пока он ставил пакеты на кухонный стул. Начало 2. Когда Анатолий Петрович в третий раз пришел без звонка, Вера Афанасьевна подумала: «Либо он осмелел, либо у него закончилась еда». Она сделала вид, что не удивлена. Хотя ей было приятно, что он опять пришел. Она убавила громкость на телевизоре, пока он ставил пакеты на кухонный стул...

Вера Афанасьевна мечтала выдать замуж внучку, но Лиза упорно тянула с этим делом. Каждый разговор Веры Афанасьевны начинался одинаково: — Лизонька, ты поела в обед? И заканчивался трагически: — А Наташина Катя уже родила второго. А она старше тебя на пять лет. Лиза бабушке не возражала. Она выработала стратегию: «Соглашайся, но ничего не делай». Вера Афанасьевна предлагала ей пойти в церковь — Лиза кивала. Заставляла прийти к врачу "проверить женское здоровье" — Лиза кивала. Вера приводила внуков...

Маша очень обиделась на маму, когда та, взглянув на ее рисунок сказала: — Такую работу на конкурс отдавать нельзя. За такой рисунок голосовать не будут. Если бы это был честный конкурс, то ты бы победила. Но нужны более четкие линии… Может, если подправить… Мама взяла ручку и начала исправлять готовый рисунок. Лист был еще мокрый от красок. Чернила потекли и получилась грязь. Маша не сразу заплакала. Она как завороженная смотрела на то, как мама уничтожает ее работу, над которой она просидела все утро...

— Дорогие Верочка и Мишенька. В этот праздничный и радостный только для вас двоих день… Не обижайтесь, но я вас прокляну. — Женщина сделала паузу. Все внимание гостей было обращено к ней. Даже музыка в зале стала тише. — Желаю вам двоим скорейшего развода, конечно же. Верочка, тебе желаю остаться одной с ребенком на руках. Нет, лучше тебе потерять ребенка и повесить в свою новую квартиру свидетельство о разводе. А тебе, Мишенька, желаю скорейшего банкротства. Чтобы все, кому ты доверял, тебя предали...

Лидия Фёдоровна не высказывалась, когда Рома женился, но по глазам было видно — не в восторге. Надежда, невестка, была, по ее мнению, слишком быстрая, громкая, готовила «без души», не так одевалась, не так выглядела, не то говорила, не так на нее смотрела… да и вообще лучше бы этой невестки не было. Но Рома выбрал, и она промолчала. Лидия растила сына сама. Мужа у нее никогда не было. Родила ребенка вне брака. Лида долгое время верила обещаниям бывшего сожителя, но в итоге осталась одна. Не впала в отчаяние и все свои силы бросила на воспитание Ромы...

Решение развестись спустя сорок лет совместной жизни было обоюдным. — Ты точно все заполнила? —Федор мял в руках заявление, будто проверял не слова, а саму необходимость этого. — Все, как в образце. Я трижды сверила. — Валентина не смотрела на него, глаза уставились в пластиковое окно. — Не торопимся мы? — Мы уже сорок лет как торопимся, Федь. Просто медленно. Он усмехнулся. Криво, безрадостно. — Ну да. Все делаем с умом. Даже разваливаемся культурно. В кабинете повисла тишина. Секретарь за столом листала бумаги, делая вид, что не слышит...

— Я хочу развестись, —сказала Ирина довольно будничным тоном. Она стояла спиной к нему, будто за окном происходило что-то важнее их совместной жизни. Андрей даже не поднял на нее глаза. — Хорошо, — тихо согласился он. Ирина замерла. Она ожидала другого ответа, возможно, вопросов. Что угодно, кроме спокойного «хорошо». — Это все? — Спросила она. — Ты даже не спросишь почему? Андрей посмотрел на жену. В глазах читалась усталость. — А зачем? — Ответил он. — Я и так все знаю. Из-за вчерашнего… Ирина села на стул, сложила руки...

Василиса Ивановна проснулась сегодня очень рано. Нервничала. Ей было из-за чего. Сегодня она собиралась не то что помирить сына с невесткой, а подтолкнуть их к этому. И надеялась, что все пройдет гладко. Солнце только-только нащупывало краем луча оконную раму. В доме как обычно пахло хлебом и сушенными яблоками. За окном дышал май. Настоящий – с робкой листвой, запахом земли, щебетом птиц. Первое мая. Для Василисы этот день всегда был особенным. Она не работала уже пять лет – по возрасту. Но каждый день находила чем заняться...

— Если бы не мать, я бы никогда сюда не приехала! — С порога бросила Лена, сжимая в руке мокрый зонт. Брат Костя стоял в прихожей. — А я думал, ты и ради нее не приедешь, - довольно холодно ответил он. Дождь лил стеной. Старый дом скрипел под натиском ветра, словно выдыхал скопившуюся за годы боль. В глубине дома, слышался кашель – тихий, рванный. Кашляла их мать, ради которой Лена вернулась в место, которое когда-то поклялась оставить навсегда. — Ты даже не позвонил мне, когда ее увезли в больницу...

— А я говорю, что они снова не приедут! — заявила Лидия Николаевна, протирая стол. – Потому не отвечают на звонки. — А я говорю, приедут, — спокойно отозвался Геннадий Степанович из соседней комнаты. — У них просто пробки. Или ребёнок уснул. Или телефон сел. Всё, как всегда. — Ей тридцать лет, Ген! Уже тридцать! Ребенок есть. А она всё за ним бегает, как девчонка, оправдывает. А он — этот ваш Сергей — даже трубку от нас не берёт. Да я бы… — Ты бы? — Геннадий поднял глаза и улыбнулся. — Ты бы ему высказала...

Алина стояла у окна смотрела, как капли дождя стекают по стеклу. В соседней комнате шуршали страницы — отец листал новую газету, не желая разговаривать. Так было всегда. Молчание между ними было не просто паузой — это было расстояние в целую жизнь. Когда умерла мама, Алине было всего пятнадцать. Отец замкнулся, ушёл в работу, в свои старые пластинки, в телевизор с низкой громкостью. С ней он говорил коротко и по делу. А она злилась. За равнодушие, за одиночество, за то, что не умел сказать: "Мне тоже больно...