Adler

Тамара считала себя хорошей женщиной. Впрочем, все так считали. И ее коллеги по бухгалтерии, которым она никогда не отказывала в помощи с сложным отчетом. И соседки по подъезду, знавшие, что Тамара всегда поможет и приютит на час их не в меру резвого ребенка. И знакомые, которых она выручала без всяких просьб. Ее отзывчивость была не показной, а самой что ни на есть будничной. Она честно жила, всегда возвращала долги до копейки и никогда не сплетничала. Во всяком случае, первой. Но была в жизни Тамары одна мучительная тайна, которая противоречила всему ее образу...

— И куда она столько рожает… — Ради пособий.... Мария довольно часто слышала злые шепоты за спиной. Соседки судачили, так как будто других тем для разговоров больше нет. Бывшие одноклассницы в соцсетях язвительно писали про «несчастных, плодящих нищету». Она реагировала, доказывала, что это не так. Выкладывала в ответ тщательно отобранные фото. Дети в новых кофтах, редкая семейная поездка в аквапарк, поход в музей. Каждый снимок был криком: «Смотрите! У нас все хорошо! Мы не нищие!» Однажды в...

Алексей славился гостеприимством, и хотя щедрый стол всегда был заботой его жены Марии, душой пира все равно был неизменно он. Сегодня опять вечер был в самом разгаре. Гул голосов, смех, звон бокалов. В центре всего Алексей. Он разливал домашнее вино, рассказывал очередную забавную историю, и гости ловили каждое его слово. — Алексей, у тебя просто дар! — восхищенно говорил кто-то из гостей, облизывая пальцы после очередного угощения. — Такого душевного приема я нигде не встречал! — Да это же просто...

Раньше первое сентября Аня два года подряд ждала с ужасом. В школе обижали. Одноклассники прозвали ее «дерёвней» за то, что она донашивала за старшей сестрой школьную форму, приносила обед в контейнере. Да и вообще была новенькой, которая перевелась в их школу из какого-то поселка. Одноклассницы, не стеснясь, обсуждали ее внешний вид и привычки. Аня делала вид, что ее не задевают насмешки, а в ответ на оскорбления всегда улыбалась. Она была прилежной ученицей, выполняла все домашние задания, внимала каждому слову учителей и не пропускала уроки...

Пока он переживал за то, что ему не хватает денег на большой букет, она собиралась на свидание к другому. Он стоял у цветочного ларька, перебирая купюры и пытаясь понять, хватит ли их на хоть что-то приличное, чтобы еще остались деньги на кафе. Сердце подсказывало, что даже маленький букет покажется ей смешным. Она же не думала о нем и вовсе забыла предупредить, что отменяет встречу. Все ее мысли были о Кирилле. Она думала о его просторной квартире, о дорогих вещах и карманах, полных денег, о том, как легко он живет, как уверенно улыбается...

Лиза давно заметила, что бабушка любит больше ее сестру. Не то чтобы бабушка говорила это вслух, но в мелочах все чувствовалось. Бабушка всегда пыталась угодить Яне. Кусок пирога побольше, яблоко покраснее, платье понаряднее. Лиза старалась не показывать, что ей обидно. Она приучила себя сидеть тихо за столом, не спорить, не просить лишнего. Только глаза ее выдавали, цеплялись за каждое движение бабушки. Лиза всегда ждала, что вот сейчас бабушка обернется и скажет что-то особенное ей, Лизе, а не только сестре...

— Мы свое отсидели. Троих вырастили и теперь хотим пожить для себя. Думаю, имеем право. Так отреагировали родители на просьбу посидеть с внуками. Алина хоть и вежливо улыбалась, но в глубине души злилась на мать и отца. Она считала, что родители не то, что должны ей помощь, а обязаны. Вспомнились Алине летние каникулы, когда ей было двенадцать. Которые она провела не с друзьями, а с коляской во дворе, пока мама и папа были на работе. Она кормила, меняла пеленки, укачивала младшую сестру. Мама называла это заботой и помощью, папа говорил, что это семейный долг...

Маша обижалась на мать за то, что та всегда была холодной и отстраненной по отношению к ней. Она помнила, как в детстве просила внимания, а в ответ слышала «не сейчас», «потом», «мне некогда», «у меня работа», «отстань» и прочие фразы. Маша как-то решилась высказаться по этому поводу, но в ответ услышала… — Нормально у тебя было детство. Одетая, сытая, в школу ходила, точно не хуже других. Чего тебе еще надо было? Я, между прочим, растила тебя одна. Работала много. Маша слушала и чувствовала вину...

Лидия Петровна всю жизнь считала себя человеком добрым, но разумным. «Помогать это хорошо, но без фанатизма», — говорила она соседкам, когда те в очередной раз жаловались, что кто-то из детей сел им на шею и свесил ножки. — Сами приучили, — отчитывала их она. — Маша, ты сначала продукты носила пакетами, потом начала часть своей пенсии отдавать. И в итоге сейчас удивляешься, почему взрослый сын на диване лежит и на работу устраиваться не спешит. И ты Вера свою дочь разбаловала. Сначала раз в неделю внука брала, потом на два, три дня стала брать...

Дочерей Нины Федоровны осуждал весь дом. Соседи шептались: —Родная мать больна, а они словно чужие. Почти не ухаживают, не помогают… Забыли про мать. А ведь Нинка их одна растила. Все на себе тянула. Вот так рожай… В старости стакан воды не принесут. — Старшая заглядывает… — Ага, и всегда с таким видом будто срок пришла отбывать… Нина Федоровна знала о чем судачат соседи, ведь сама им и жаловалась. Жила она на первом этаже. Летом держала окна весь день открытыми и слушала болтовню и сплетни. Иногда ее губы кривились в тонкой, едва заметной улыбке...

Карина уже который раз выходила из чужой квартиры с ощущением, будто ей изменяют. Хотя, строго говоря, это она приходила — варить суп, менять постель, гладить рубашки и слушать, как «жена не понимает», «дома как на вокзале грязно», «клининг стоит дороже» и «у меня стресс, Карина, вы не представляете». Она представляла. Карина работала в компании, которая оказывала бытовые услуги. Называла себя «женой на час». Работа была временной… Карина была бухгалтером по образованию и профессии, но компания, в которой она работала, обанкротилась...