Порхающий цветок

Надино воображение уже рисовало массу картин, одну красочней другой. Она не могла понять никак, как можно жить в глубокой тайге без тех удобств, к которым все так привыкли в городе! Дааа, пожалуй, цивилизации в какой-то мере будет не хватать… Но, поглядывая на уверенного в себе профессора, приходила всё-же к мысли, что не совсем так всё плохо. Любопытство брало верх над остальными чувствами, и, задумавшись, Надя непроизвольно крутила колечко на мизинце. Взглянув на него, она вспомнила слёзы в глазах Петра, когда он провожал её через терминал...

- Ничего, - подвёл итог Александр Иванович, - человек привыкает ко всему. Не думаю, чтобы привыкнуть жить на чистом воздухе глубоких лесов было так уж сложно. Мы едем к общине людей, живущих всю жизнь среди леса, лесом и природой. - Это дикари? – округлила глаза Надя. Профессор рассмеялся: - Ну почему же сразу дикари? Хотя… что в твоём понимании дикари, Надюша? - Ну что ты пристал к девочке со своими дикарями!! - включилась в беседу Дарья Прокофьевна. – Ничего хорошего твои дикари не представляют...

«Широка страна моя родная! Много в ней лесов, полей и рек…», - слова из песни советского фильма. Бессмертные слова. Очень точные. Раньше, когда Надя смотрела этот фильм с Дарьей Прокофьевной по телевизору – она не могла поверить, что бывают такие большие страны, как Россия. Сейчас же заворожено смотрела в иллюминатор вниз – где потихоньку под нею «проплывали» все красоты этой удивительной страны: от края до края, покуда хватало взгляда – искрился под солнцем океан, где-то впереди, сходясь на горизонте с небом дымчатой полоской...

- И зачем в такую глушь лететь? – ворчала она. – Будто ближе нельзя было «в отпуск» съездить! Надя ничего не понимала, но видела, как профессор успокаивает свою верную подругу - Милая, ну, не стоит портить нервы, - говорил он, гладя Дарью по руке. – Ты же знаешь цель нашей поездки, а эти места – как нельзя более для неё подходят. Цель поездки, похоже, знали все, кроме самой Нади: - Папа, куда же мы летим? Ведь путь неблизкий такой,- спросила она у профессора. - Да уж, путь далёк лежит», как поётся в песне: 8 часов самолётом, 3 часа поездом, а там – если повезёт – автобус встретим...

- Я не смогу без тебя… - сказал он ей на ушко. На этот раз Надя услышала его: - Это ведь на время, так папа сказал. Мы увидимся, совсем скоро, вот посмотришь! - улыбнулась Надя ему в ответ. На глазах Петра выступили слёзы: если мы никогда больше не увидимся… да и вообще… не увидимся долго, смотри на это колечко и вспоминай Петра, который здесь любит тебя и будет любить до самой смерти. При этих словах он вынул из кармана колечко и надел на мизинец Наде. Оно пришлось как раз по размеру пальца девушки:...

- А что тут думать? – ответил Пётр, всё так же не сводя печальных глаз с Надежды. Он был расстроен, что профессор прервал его на самом «интересном» месте. – Едет где-нибудь в пробке, - наконец-то Пётр отвёл взгляд от Нади. - Ой, папочка, мы столько нового увидим! – Надя пританцовывала от нетерпения и удовольствия. Профессор улыбался: дело в том, что он создал робота, умеющего по-настоящему радоваться! Это было и для самого профессора полной неожиданностью. Постепенно Надя стала проявлять себя как настоящий, полноценный человек ...

Ага, вот и профессор встречает их. Где только Дарья Прокофьевна, которую представили как маму Нади? Надя поверила. Ведь с момента своего «пробуждения» она видела возле себя лишь профессора, которого она с лёгкостью называла «папа», и Дарю Прокофьевну, которую ей сказали называть «мама», - она и не спорила. В конце концов, у людей должны быть мама и папа, а к ней относились по-доброму, с нежностью. Надя считала, что ей повезло ещё! В телевизионных программах, да и в жизни, она видела. какие ужасные, порой нелицеприятные бывают отношения между детьми и родителями...

Каждый день влюблённый Пётр гулял с ней и провожал её до дома. Чтобы она не скучала, когда остаётся одна, Пётр купил ей собачку, но не обычную, живую, а собачку-робота, последнюю модель японских разработок. С ней Надя общалась, гуляла, в общем, проводила время, когда оставалась одна. Но одна она оставалась всё реже и реже. Благодаря своему встроенному интеллекту Надя всё схватывала «на лету». Она ездила в транспорте, ходила по библиотекам, выбирая книги для чтения, но пока что ей было трудно понять, какой жанр или стиль книг её интересует больше всего...

Дело в том, что и Александр, и Дарья мечтали «сделать» карьеру. И при всей обоюдной любви, нежности и романтических чувствах они отлично понимали, что брак разобьёт их мечту о карьере Дарьи. Александр настаивал, предлагал ЗАГС, но Дарья была непоколебима: если она выйдет замуж – станет уже не до карьеры. Дети, пелёнки, распашонки, муж, которому тоже уход нужен, - всё это факторы, которые отлично затормозят «на корню» все научные изыскания Дарьи. Ей это было не нужно. Она была самостоятельна и не хотела зависеть ни от кого...

Работал Александр Иванович не один. Ему помогали ассистент Пётр и Дарья Прокофьевна, хирург со стажем. Пётр был молодой парень, когда вся жизнь ещё только «у порога» и сулит лишь розовые дали. Он учился в медицинском на отделении нейрохирургии и «подавал большие надежды», как принято говорить. Дарья Прокофьевна уже прошла половину жизненного пути и смело могла сказать, что жизнь состоит не только из розового цвета: уходишь в розовую даль – приходишь в синий тупик. И такое бывает. Со стороны Александра...

Аккуратная головка переходила в лебединую шею. Линия плеч продолжалась точёными руками с тонкой кистью и удлинёнными пальцами. Девушка дышала, и при каждом вдохе трепетала грудь среднего размера, самого любимого мужчинами, с вздымавшимися розовыми точечками на бугорках. Узкая талия, плоский крепкий живот, и завершали плоды творения мастера – гения округлые тяжёлые бёдра перетекали в стройные, прямые совершенной формы ноги. Кожа, казалось, светится, - настолько она была нежна и пластична, а копна...