Поговорим о сокровенном

Тайка в 12 лет походила на мальчишку. Тощая, плоская, длинные руки и ноги, резкие, угловатые движения. Она любила драться, передвигалась только бегом и вся была в синяках и царапинах. Каштановые прямые волосы, которые в раннем детстве затягивались в хвостики с красивыми заколками или бантами теперь были подстрижены в каре. Но это каре лохмато торчало во все стороны. Однажды, возвращаясь с работы, Анна увидела свою Тайку на скамейке у дома, рядом с огромным незнакомым мужиком. Они доверительно беседовали...

Повесть о мирной жизни ____________________________________ Начало истории здесь. Предыдущая страница здесь Приближался Людин день рождения. Маша разрывалась в сомнениях, что делать. Обычно Люда очень заранее звонила, приглашала, Маша приходила пораньше, и они вместе готовили и накрывали на стол. Но теперь время поджимало, а от Люды никаких звонков. Ну не траур же. Никто не умер. Ну ладно, Люда праздновать не хочет, но придти поздравить нужно. День рождения падал на субботу. Глеб был в командировке (в командировке ли?)...

У одного богатого купца родилась дочка. Нарекли девочку Марианной. Отец с матерью ее обожали. Ее детская комнатка была уставлена самыми красивыми вещами, и каких только игрушек у нее не было! И была у нее самая лучшая в мире нянюшка, добрая и ласковая, пышная, как перина, и сдобная, как булочка. Росла девочка веселой, шаловливой выдумщицей. И мать с отцом, и нянюшка, и все гости, слуги и соседи умилялись ее красоте, необычному сочетанию темных карих глаз и белокурых локонов. Садовник Листик называл ее глазки то «смородинкой», то «черешенкой», то «вишенкой»...

Предыдущая страница здесь. Начало рассказа здесь. _____________________________ Чувствуя, что попытка бесполезна, Маша все же пытается упросить брата: - Алеша, ну ты подумай. Ведь Люда совсем одна остается. Ни мужа, ни детей. Хоть Мишку-то верни домой. - Почему одна? А мы? А племянники? Пусть Ларисе помогает с Леночкой, если желание есть. Твоя Алена, наверно, в скором будущем родит, можно ей помогать. В конце концов, пусть личной жизнью займется. Руки развязаны. Если человек не хочет быть одинок, не будет...

- А чего ж ты сам-то воевать не идешь? Мальчишкам мозги промыл, а сам в уютном креслице посиживаешь? - Ну, ты знаешь, каждому свое. Моя война — здесь. И не менее серьезная. У нас большинство — тупые потребители, эгоисты, мягкотелые мещане. Или национал-предатели, снюхавшиеся с либерастами и жидотой. Нам надо воспитывать молодежь. И бороться с разного рода уродами, предающими национальную идею и вербующими молодых дурачков. - То есть, ты моих детей на бойню отправил, а сам здесь отсиживаться...

Повесть о мирной жизни Алексей пришел как всегда энергичный, ухоженный, костюм с иголочки, хотя выглядел усталым. Люда сбивчиво, опять со слезами, рассказала о сыновьях. Реакция Алексея была неожиданно спокойной: - Ну и что? Парни ушли воевать. Нормальное мужское дело. Я ими горжусь. Молодцы. Люда как говорила, так и осталась стоять с открытым ртом, вытаращившись на брата. И Маша оторопела. Никак не ожидала от Алеши. Столько возился с племянниками, а теперь так равнодушен? У Люды фонтаном брызнули...

Повесть о мирной жизни Людка ураганом ворвалась в квартиру и с порога закатила истерику. В коридоре упала на пол, вцепилась в колени Маше, аж поцарапала, тряслась, выла, сквозь слезы и сопли прорывались вопли: «Дети! Вася! Миша!». Маша оледенела. Авария? Сбила машина? Живы? Неужели насмерть? Нет. Взяла себя в руки. Опустилась рядом с Людой, стала выспрашивать — бесполезно, та только зашлась в рыданиях. Маша изо всех сил трясет Людку за плечи, у той зубы заклацали, тогда стала успокаиваться чуть-чуть...

Юмористические стихи Соперница Легка, грациозна, как кошка, Присобранная для прыжка, Ты в хищные лапки-ладошки Поймала речного малька. Влекомый блестящею кожей, Белеющей под водой, Он глупую стайку умножил Таким безотказным собой. Ему поцарапала хвостик И высушила на ветру, Сама же отправилась в гости К большому царю-осетру. А я на мосточке рыдаю Которую ночь напролёт, Всё рыбку свою вспоминаю, Она уже не приплывёт. Бывают такие шалавы, Не знающие берегов, Которые ради забавы Уводят чужих женихов...

Маша шла к Люде со своим смятением. Купила по дороге бутылку вина. Хотя и сама уже пить не могла, печенка начинала бунтовать, про Люду и говорить нечего, она вообще почти не пила никогда. От алкоголя ее тошнило. Так, купила по традиции: пришла грусть-печаль — надо запить. Какой же душевный разговор на трезвую голову. Сестры обнялись, и Люда сразу почувствовала — Машке плохо. Спросила тревожно: ̶ Что стряслось? ̶ Ох. Сейчас расскажу. Долгая история. Давай выпьем что ли. Знаю, знаю, что не можешь, я тоже уже почти не могу...

Я вина сто лет не пила, сразу захмелела чуть-чуть. А он наклонился и стал меня целовать, всё лицо, осторожно так, как будто губами лунный свет собирает. А я сижу не шелохнусь, думаю, подольше бы лунный свет не кончался, и луну умоляю, дай света ещё, дай, а то он весь соберет и перестанет целовать меня. И ещё он мне стал пуговицы на платье расстегивать, у меня спереди на платье до самого пояса много-много маленьких пуговичек, а петельки такие маленькие-маленькие и такие тугие, я никогда их все не расстегиваю, расстегну несколько сверху, чтобы вылезти можно было, и снимаю...

Это продолжение рассказа "Учительница, военный и бандиты". А на следующий раз я как бы ждала его уже, что ли? Не могу сказать, что испугалась, просто так противно под ложечкой засосало, но понимаю, что деваться некуда. Он говорит: «Пойдем, посидим, потолкуем». Я думаю, о чем толковать-то, не хочу я ничего знать, но иду. Пришли. Сели. Он говорит: - Надо, вижу, с тобой поговорить. А то со страху умрёшь, или рехнёшься, по глазам вижу, – помолчал. - Живу я в твоём подъезде, вот и встречаемся, недавно квартиру купил...

Иду с работы, день хороший, снег сверкает, бабушки на лавочке доброжелательно так поздоровались, офицер какой-то у подъезда стоит, я машинально так военную форму отмечаю и мельком – взглядом по лицу – и, Господи!!! – как вспышкой глаза обожгло – он! Тот самый, который вчера… И зачем он в военную форму вырядился? Для конспирации… Меня выслеживает. Почему же вчера не убил? Не хочет в квартире. Выследит и убьёт в каком-нибудь глухом месте. Я ведь и поздно вечером хожу. Ноги как ватные, подгибаются, мимо него надо пройти, я глаза опускаю, а они, как магнитом, - к его лицу...