Леша Скоморох

В то же время в приемном покое Фет и Пастернак молча наблюдали за девушкой, которая на протяжении вот уже двух часов сидела, глядя в экран телефона. Не выдержав, Пастернак спросил. - Что ты делаешь? – он старался спросить максимально тактично, чтобы не обидеть девушку, однако девушка отнеслась к этому вопросу так, словно его ей задают по несколько раз в день. - Пишу новую заметку в свой блог, – практически монотонно сказала девушка. - Для чего? - Я блогер, я должна выкладывать контент каждую неделю...

- О, поверь мне, мой друг я тоже долгое время был тверд в своем отношении к современному искусству. Я просто ненавидел его, не понимая, как три треугольника могут продаваться за миллионы. Один художник, Пьеро Мадзони, просто невероятно обыграл эту идею, он взял девяносто консервных баночек, пронумеровал их, заложил туда гипс, запаял баночки и написал «100%-е натуральное дерьмо художника», и продал их по цене золота той же массы. Когда я услышал это, знал бы ты, сколько было во мне ненависти, негодования и зависти к этому юноше...

- Ты не злишься? – начал Чак. - Не могу сказать, что злюсь, в целом иногда меня и правда уносит. Меня надо поправлять, но это, на мой взгляд, было грубовато. - Прости. - Да ладно… Наступила неловкая тишина, такая, которая наступает каждый раз, когда один мужчина искренне просит прощения у другого. - Зачем ты это сделал? Ну… Зачем ты нырнул? Люди, которым ты когда-то проспорил, уже наверняка забыли о нём, – нарушил тишину Чак. - Я уже стар, мой друг. Я сейчас в том возрасте, когда над вещами больше размышляешь, нежели их делаешь...

Аскольд доходит до будки с табличкой сверху «ремонт обуви», однако попасть внутрь у него не получается из-за другой таблички, размещенной на двери при помощи скотча, которая гласит, что у будки «ремонт обуви» «перерыв 15 минут». Перспектива стоять под дверью и ждать мастера вовсе не радовала Аскольда, и потому он решил переждать в курилке театра. Курилка же представляла собой обычную детскую беседку, изнутри разрисованную различными детскими персонажами, образы которых были грубейшим образом опошлены...

- А я свой первый бой вел пару недель, и проиграл. - Нормально так держался. - Ну, все куда прозаичнее, на самом деле, я, не подумав, назначил «стрелку» самому сильному парню во всех параллельных классах. Он меня все время задирал, ну знаешь, где пинка даст, где щелбана, и я не выдержал, я решил, хватит это терпеть! Ну и ляпнул, не подумав. В первый же день я перенес бой, потому что у моей сестры был день рождения. - На самом деле дня рождения не было. - Верно, так же как и сестры, во второй день я перенес бой на другой день, потому что был день рождения у тети...

Больница, в холле сидят Чак, Пастернак и Фет на длинных скамейках, представляющих из себя цепь последовательно соединенных металлических стульев, рядом с нашими героями на полу сидит и качается Гоголь. Чак, переваривая полученный стресс, дремлет, в то время как Пастернак и Фет беседуют. - Жестко ты его, – начал Фет. - Ага… Ты-то чего в драку-то не вмешался? - А ты бы хотел, чтобы вмешался? – усмехнулся Фет. - Спасибо… - А, да ладно, я так-то ничего не сделал. Наступила неловкая тишина, какая происходит всякий раз, когда один мужчина говорит искреннее спасибо другому...

Кухня квартиры-хрущевки, оперевшись спиной на стену, на полу сидит обросший, склонный к полноте юноша и курит кальян. - Ей богу, им все мало. По-хорошему же попросил их, перестаньте рассказывать за меня. Нет, они продолжают. Я… я должен извиниться и… и объяснить, что здесь произошло. Во-первых, прошу прощения у тебя, дорогой читатель за то, что тебе пришлось видеть эту сцену. Понимаешь, это… - парень тяжело выдохнул, - это первая моя история. Герои ещё не совсем понимают, что меня нужно слушать,...

Взяв в руки горсть орешков, положив их в рот и залив обильным количеством пива, Игорь начал: - Слушай, а у тебя неплохо получается рассказывать истории, ты раньше этим занимался? - Постоянно, до встречи с тобой это был мой основной образ жизни. - Так получается, ты мне обязан своим выздоровлением? - Что? Нет, это все рассказчик. Он вначале наградил меня этой удивительной болезнью, а потом излечил меня, навсегда убрав из линейки повествования. - Да ну? - Ну да - Но ведь это же бесчеловечно! У тебя...

Бар «В шумном балагане». Пастернак и Фет сидят за барной стойкой, наблюдая за рассказывающим историю борьбы флориста и стихии Чаком. Толпа, облепившая Чака со всех сторон, безотрывно слушала его историю, тихо отпивая «последнюю пинту» из своих кружек, так же тихо, не смакуя, её проглатывая и почти бесшумно передвигаясь по бару только и только в случае крайней нужды, лишь бы не сбить Чака. В темном углу бара, взад-вперед качается Гоголь. - До маяка оставалось пять километров. Он неотрывно глядел на ту дистанцию, которую ему нужно проплыть и все тело его дрожало от страха...

Кухня квартиры-хрущевки, оперевшись спиной на стену, на полу сидит обросший, склонный к полноте юноша и курит кальян. - Сожалею. Мне пришлось отобрать бразды повествования у Чака. Под час он рассказывал эту историю лучше, чем я. - Парень делает глубокую затяжку и, не выдыхая, дает густым клубам дыма самим опуститься на пол. – Мой отец говорил, что, когда рассказчик один, интересно слушать именно историю, но, когда рассказчиков двое, гораздо интереснее наблюдать за тем как они грызутся между собой,...

- Простите нас, пожалуйста. В этот момент от неожиданности повернулись Пастернак и Фет, казалось, что даже Гоголь прекратил качаться взад-вперед ради такого момента. Этот момент явился для Чака величайшей победой над своим сознанием, но для торжества в его честь было ещё рано, ибо цель, ради которой Чак смог одержать столь важную для него победу была ещё далека. В любой момент Фет и Пастернак могли схватить вазы и скрыться, и в этом случае уже Чак был бы виноват не только перед собой и своей совестью,...

- Есть одна мысль. - Вновь взбодрил коллектив Фет. - Ну не тяни же. - Мы украдем цветы. - Чак твердо не желал вмешиваться в это, он считал, что категорически нечестно обворовывать человека, который и так едва ли сводит концы с концами. - Молчи, дурень, самому стыдно, но иначе никак. Пастернак, денег у нас нет, знакомых, у которых можно достать деньги, у нас тоже нет. Ситуация патовая, а мера вынужденная. -Это по-прежнему не меняло мнения Чака об этом поступке. - Хорошо… - В голосе Пастернака чувствовались сомнения, и чувствовались не зря...