Рената Каман

Памяти одного доброго сердца Светает. Небо, словно молодое васильковое поле, расцветает над рыжеватыми черепичными крышами, горделиво отражается в начищенных стёклах, неглубоких лужах и счастливых материнских глазах. Утренний город чист и невинен, словно дитя, что вот-вот появится на свет. Улицы покорно молчат, и даже болтливые птицы не решаются нарушить священное безмолвие. Лишь маленькое сердечко упрямо отстукивает в такт старым настенным часам. Тук-тук, тук-тук. Тук-тук, тук-тук. Совсем скоро раздастся первый крик...

– В этом мире совсем не осталось любви, - пробурчал Пеппетто, ухмыльнувшись. Этот грузный ворчун с седыми, словно пепел, и крепкими, словно ле́ска, волосами всегда ухмылялся. И к месту, и не по делу. Но никогда не врал. Возможно, именно за это мистер Грусть и любил его. – Ты когда вернулся? – Пеппетто был скуп на чувства, но в этот раз ему пришлось постараться, чтобы голос прозвучал как можно более равнодушно. Можно подумать, мистер Грусть не знал его! Да он готов был поспорить на все звёзды своего мира, что старина Пеппетто разыскивал его повсюду, пока не понял, что тот угодил в дыру...

– Красота – в мелочах, – хитро прищурившись, тихо шептал мой дед снова и снова, ковыряя потрёпанным носком старой туфли разноцветную гальку. – В мелочах, мой друг. В мелочах... Мы стояли возле чистого и прозрачного озера, наслаждаясь едва проснувшимся солнцем и друг другом. – В её маленьких морщинках и тонких седых волосах, – задумчиво шептал старик то ли гальке, то ли мне. Я знал, что он говорит о бабушке – невероятно красивой женщине с добрым и светлым взглядом. В день годовщины её смерти мы всегда ходили к озеру и часами болтали обо всём на свете...

Холодные рельсы. Полоски металла коснувшись усталой душой, Закрою глаза, ведь осталось так мало до встречи желанной с Тобой. Я стану кумиром несчастных глупышек и сотен заблудших овец. И стану иконой, увы, суицида – дерзнувшей на страшный конец. Плыви, синий кит, по бескрайнему небу, не слушай напыщенных фраз. Я, веришь, не знала, что можно иначе. А жить оказалось – лишь раз. Я б тоже хотела вернуться в начало и время бесценное – вспять. Но стрелки упрямо вращаются дальше...

И возьмите в ладонь горстку тёплой земли, не стесняясь. Спят спокойно солдаты бесчисленного полка, Что за вас и за Родину смело когда-то сражались. Вам руки́ им, увы, не пожать, не взглянуть им в глаза, Но обязаны помнить вы веру, отвагу и твёрдость, Что в безжалостный бой их вели, чтоб стоять до конца И с победой над вражеским станом возвыситься гордо. Сотни тысяч...

Если ветер дует с севера – быть беде. С юга – смерти. На этой Богом забытой земле ветер дует только с юга или севера. Почему? Никто не знает, да и не спрашивает. Здесь вообще не задают вопросы. Ветра с севера – время беды и молитвы. Если не наступит смерть, придёт хворь или утрата, но молитвы не прекратятся. Безветрие – время спокойных снов. Может длиться неделями или месяцами, а, бывает, всего лишь пару дней, или того меньше. Чем дольше период безветрия, тем опаснее, тяжелее принять неизбежное...

Северная Каролина, город Этёрнити, США 16 июня 2041 года 18:15 Дом Робертсов  - Взрывчатка готова. Осталось самое сложное – заложить,  и при этом не попасться Демонам на глаза, - произнёс Джэймс.  - Оставь это мне. Главное, чтобы сработала, - Мэйсон похлопал друга по плечу.  - Ты ведь знаешь, что обезвредить «око стены» одновременно будет сложно.  - Поэтому мы разделимся, и будем действовать как один. Толпа отвлечет Демонов, концентрируя внимание на себе.  - Надеюсь, всё получится.  - У нас есть только одна попытка, Джэймс...

Мне повезло родиться евреем. Как и моему отцу, и моей матери, которых я смутно помню. Лишь очертания лиц. И запахи. Да, запахи. Мои приёмные родители пахли иначе. Не плохо, нет. Просто иначе. А ещё мне повезло переболеть корью до того, как красивая пара из Америки выбрала меня, чтобы увезти на большом корабле в далёкую прекрасную страну, где, по словам моих родителей, я должен был прожить долго и счастливо. Это был долгий путь из Вены в Америку. Сначала мы ехали на поезде, а потом уже плыли на большом корабле...

Задыхаюсь. И белая-белая тьма укрывает запястья. Разреши мне остаться одной в этой странной тиши. Разрываю на тонкие нити спинные карасьи Красноватые плавники, чтобы душу зашить. Закрываю уставшие бледные веки от наглого солнца. Прикрываю ладонью стыдливый и робкий росток. Разреши мне уснуть здесь – совсем ненадолго – на донце Твоих мягких полей, что уходят вдаль, на Восток. Забываюсь, и кажется, горькая участь вдруг станет чуть слаще...

«Мы сотворили человека из сухой звонкой глины, полученной из видоизменённой грязи. А ещё раньше Мы сотворили джиннов из палящего пламени» (Сура «Хиджр», 15:26-27) Он бежал так быстро, как только мог. По бесконечному полю, которое, казалось, и не думало заканчиваться. Длинное-предлинное, широкое-преширокое бесцветное поле без единого ростка. Пустое, бесплодное, расстелилось перед ним. Бездушный прогорклый ветер безжалостно бил в лицо, пытаясь остановить его, но мальчишка не сдавался. Напротив – бежал ещё быстрее...

Мой милый Тео, приходится признать, что отныне моя жизнь разделилась на две равные части: до и после. И теперь я чувствую себя всегда лишь наполовину в порядке. Остальная же половина зачастую вводит меня в замешательство, пребывая в постоянном конфликте с первой. Одна часть меня невыносимо тягостна и печальна – всегда и в любое время года. Неважно ей, светит ли яркое тёплое солнце или же хмурый дождь со всей дури барабанит по крыше. Я даже позволил себе дать имена этим половинам. Так вот, хмурая и неразговорчивая – это Пьета...

По мотивам песни Евы Польны "Снег" Это как бороться с наступлением темноты, Это как пытаться остановить момент. Это как лететь и бояться высоты Или отыскать иллюзорный элемент. Это как заполнить вдруг бесцветную пустоту, Это как остаться наедине с собой. Без тебя остаться на каменном мосту Или потерять себя, чтобы быть с тобой. Это как в конце утомительного дня Снегом стать и падать на склоны серых крыш, Это как мечтать, но без крепких крыльев – зря...