Мысли глубже

В момент, когда мысль о суициде долбит твою голову кувалдой массой в десять тысяч тонн, когда ты сгибаешься, «извиваясь ночью на простыне», спасти и остановить тебя может лишь одно – смысл. Я помню это ощущение. Ты отчаянно пытаешься схватиться хоть за что-то – но всё ускользает. Ты стоишь один на один – со своей болью, со своей жизнью и смертью и уже почти решаешь, что суицид, может быть и не выход, но всё-таки единственный вариант. И тут возникает он. Смысл. Каждый раз, когда я четко понимала, что мне нужно себя убить, перед глазами вдруг вставала картина моего прошлого, образ человека и беседы, которая вдруг наполняла меня надеждой и желанием всё-таки жить...

Анне давно казалось, что с миром что-то не так. Она просыпалась каждое утро в одной и той же постели на одних и тех же серых простынях. Цвет нравился её матери. «Чем меньше восторга от прекрасного, тем лучше» - повторяла дочери эта умудрённая жизнью женщина. «Насмотришься на эти вышивки цветные да гравировки, так на жизнь потом смотреть тошно будет.» Анна как-то вплела в волосы свои цветы – матушка вырвала их да бросила в компостную яму. Дом Анны и матери её вечно был полон гостей, только были они такие же серые, как их злополучные простыни...

Сейчас, в конце зимы, в Петербурге начнется период невероятных красок. Чем ближе к весне, тем ярче будет становиться небо; оно скинет своё осенне-зимнее пальто, свою тускло-серую броню и каждый вечер будет устраивать представления, каких не бывает и в Мариинском театре. Только переехав в Петербург, я поселилась на конечной станции красной ветки метро – на Ветерках. Район был красив, ухожен и приятен глазу, но я, конечно же, любила центр. Провинциальный мой взгляд, уставший от грязи, заброшенных парков и унылых хрущевок, больше наслаждался архитектурой и культурной жизнью, чем чем-либо ещё...

Период жизни моей, о котором речь пойдет дальше, был полон разных всяких драм, и одна из них – развод родителей. Переживала я его не очень-то тяжело: мама с отцом не жила уже четыре года, да и мне не пять лет. Процесс этот, однако, меня всё же коснулся. Оба родителя, по старой доброй традиции, выливали бесчисленные свои претензии друг к другу на меня. Отец себя ещё хоть как-то контролировал, мама же крайне эмоционально требовала, чтобы я поддерживала её. Мне оставалось только твердить что-то вроде: - Хей, это ваши тёрки, ваши отношения, я люблю и понимаю вас обоих...

Истина и красота, живущая во мне с самого моего начала, были истреблены, растерзаны, убиты. Ещё будучи ребенком, я восхищалась самым прекрасным, что есть в этом мире – своим воображением. Разум мой жил среди красоты. Её солнечные, лучистые, игристые краски можно сравнить разве что с бликами Солнца, отражающимися от кристально чистой воды в ясный весенний или летний день. Видения дальних путешествий, мной предпринимаемых. Видения, залитые солнцем. В детских мечтах ты – лишь некая абстрактная идея, не знающая ограничений ни времени, ни пространства; не знающая ни страха, ни границ...