ГОЛОЕ СОЛНЦЕ

Девушка: прыг. Женщина: плюх. Бабушка: хрусть. Девушка: смех. Женщина: грех. Бабушка: грусть. Девушка: ёрш. Женщина: чуб. Бабушка: плешь. Девушка: дай! Женщина: стой! Бабушка: ешь.

Поцелуй во время медляка. Старый усилок, спортивный блок. Помню, как стеснялся стояка, Но поделать ничего не мог. Все же смотрят как на дурака! Смотрят, с нашей Классной во главе. Ты была подружкой Игорька, Хулигана из Восьмого Вэ. С ним пришли крутые крепыши, Чемпионы школы по борьбе. Я был лысый, потому что вши. Я совсем не нравился себе. И тебе не нравился совсем. Был обычный, в общем-то, чувак. И не мог привлечь тебя ничем. Ну, по крайней мере, думал так. Не разбил о голову стакан. Ни один не прогулял урок...

С картонной табличкой «Эннио Морриконе» Первый высок и кудряв, в элегантном костюме. Он говорит, как посол, аккуратно и взвешенно: Мы знаем ваш прайс и готовы утроить всю сумму. Рад познакомиться. Очень приятно. Иèшуа. Я Ваш фанат ещё с ранних работ Бертолуччи И той зарисовки в «Мастере и Маргарите»… Дело серьезное, нужен был лучший из лучших. Вот и пришлось Вас поторопить, простите. Пробовал Моцарт, но кастинг пройти он не смог. Ваш лимузин… Это Пётр - откроет Вам двери. А режиссёр наш – талант, настоящий Бог...

Особенно, когда ты на карантине только себя запустил. Между тем наш Илоний Маскулидзе был вот таким вот бэйбиком, на фото с телефоном чем-то напоминающим Йоланди Виссер (и не даром) Врываюсь в чемпионат по притягиванию фактов за уши: Не все знают, что Илон, его марсианское величество и спайсейшество, Маск родом вовсе не из Америки, а из ЮАР. Оттуда он перебрался в Канаду и уже потом - в США. В России, говорят, женщинам работодатель платит на 30% меньше, чем мужчинам (что несправедливо), однако...

Вечер хату, грев в палату, уважаемые сидельцы на карантине! Как срок мотается? Масть держите? По воле тоскуете? Малину воровскую от простуды трескаете? Кто ковид-диссидент, кто по бронхолитической статье, кто по 39 и 9 заехал, а я чалюсь простым ровным москвичом, сам по жизни – кольщик. И раз сидим мы в нашей зоне комфорта строгого режима и мотаем в ней всамделишние срока, позволяющие нам на собственной неколотой заточками шкуре прочувствовать всю прелесть, как минимум, домашнего ареста, то всем нам нужны соответствующие наколки...

Дома у Егора пахнет кислой капустой, краской и резиной. Ковёр завален клоками серой шерсти. «Дана линяет», - говорит Егор. На диване свесив лапы лежит большой киргизский волкодав. Мы расположились внизу, на ковре перед телевизором. Цветные фантики турецких жвачек «Turbo» и «Lazer» заменяют нам деньги: мы азартно ставим их на кон и разыгрываем. Обычно их клали один на другой на ровную поверхность и хлопали сверху рукой. Перевернулись после хлопка – забираешь их себе. Было много техник выигрышного...

Темнота и гулкие шаги по ступеням. Аркадий Соломонович старался идти как можно тише, скрючившись, прижимая язычок колокольчика, намертво прикрепленного к ноге титановым браслетом. Ещё один лестничный пролет, и он толкнет перед собой скрипучую железную дверь. На маленькой площадке было сыро. Холодный ветер сдувал капли с колючей проволоки прямо в лицо. Весна на острове всегда неприветлива. Башня старого маяка почти развалилась и подниматься на нее становилось опасно, но Аркадий всё равно время от времени приходил сюда...

КОПОТЬ Вы когда-нибудь задавались вопросом: почему в Москве так много строителей, плотников, слесарей, маляров, штукатуров и прочих всевозможных ремонтников из Средней Азии? Вовсе ведь не по той причине, что в Таджикистане (о коем здесь пойдёт речь) столь сильно развито среднее профессиональное образование. В постсоветском Ходженте 90-х в рабоче-сварочно-стройко-малярно-электро-водопроводо-швейно-сапожно-плотническое училище мужчины (а иногда и женщины) поступали автоматически, «по праву рождения», просто достигая возраста, в котором способны держать молоток и плоскогубцы...

Чокнусь полною чашей греха. Я - бедный родственник, в доме твоём гость нечастый. Кто будет крайний в очереди за счастьем? Все с неизменною жаждою к чудесам. А кто из них спросит: Господи, ты как сам? Тут вечеринка… то есть вéчеря тут с размахом. С днем рождения, Господи. Я к тебе в модной рубахе. Здесь пахнет ёлкой и маслом, и людно очень. Всё хочется пошутить про батюшку в здании, что было бы даже простительно, впрочем если б я выполнил хоть одно домашнее задание с прошлой рождественской ночи...

Мы с Фаррухом сидим в машине. Из сада перед рестораном доносится турецкая мелодия, под которую пьяный голос поёт в караоке ремейк нового хита Таркана, переведенного на таджикский язык. - Могу сказать одно: я любил Linkin Park, но ровно до того момента, как услышал вот это. Что бы это ни было – это моя последняя музыкальная любовь. Это потрасающая, концентрированная как сама жизнь музыка души. Таджикский злой рок. Музыка сфер. - Музыка чего? - Сфер. - Что такое «Сфэр»? - Это такие шарообразные… как тебе объяснить… - Я думал – группа...

- А в человека ты стрелял? - Конечно. На позиции со снайперкой сидел. А там вдруг идут духи. Ну, афганцы. Двое. На ишаке везут груз. Явно – геру. Почему? Ну, просто места глухие, от дороги далеко – там вообще не ходит никто. Ну и старшой говорит: сними их. Я и снял. Вообще похуй. И из пулемёта стрелял. Тоже по людям. Бой у нас был. Духи стеной валили. Я приклад в плечо – и тра-та-та-та-та. Пачками их укладывал. Вечер. Откуда-то с гор веет долгожданной прохладой. В арыке журчит вода. Мы расположились на пластиковых стульях и циновках под большой чинарой...

Самолёт кренит и трясёт – весной здесь всегда сильные горные ветра. Мы летаем кругами над синим шнурком между двумя зелеными кляксами, которые как бы лежат на мятой упаковочной бумаге. Это сквозь Ферганскую долину меж гор и садов течет Сыр-Дарья. Наконец мы садимся. Меня за руку ведут по раскаленному бетону в желтый душный «Икарус». Начинается движение и салон наполняется сквозняком. Делается хорошо. Мы прилетели к деду. Сначала ты мчишь вдоль бесконечных хлопковых полей, пока не въедешь в причудливую застройку из цветных девятиэтажек...