Time Life

Начало рассказа → Солнечный свет, пробивавшийся сквозь пыльные стёкла, рассекал полумрак будущего кафе золотистыми лучами. Воздух был густым и насыщенным — пахло свежей штукатуркой, древесной стружкой и сладковатым ароматом старого кирпича. Альбина стояла посреди хаоса строительных материалов, и сердце её билось в странном ритме — тревожном и радостном одновременно. Каждый шаг отзывался в ней эхом: «Здесь будет печь», — мелькало у неё в голове, — «здесь — барная стойка, а тут мы развесим картины»...

Начало рассказа → Утро следующего дня встретило Альбину не привычным чувством тревоги, а странным, щемящим ожиданием. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь стёкла, казался особенно ярким, будто город сам подыгрывал её новому настроению. Даже воздух в комнате пах иначе — не лекарствами и затхлостью, а свежестью и надеждой. Она стояла перед зеркалом в своей старой комнате, примеряя единственный деловой костюм, привезённый из Питера. Пиджак сидел идеально, подчёркивая плечи, но юбка оказалась слегка великовата — за эти месяцы стресса и бессонных ночей она похудела...

Начало рассказа → Вечерний воздух в доме был густым и насыщенным, словно замедлил свой бег, чтобы дать им возможность насладиться этим моментом полного единения. Аромат свежезаваренного чая с чабрецом смешивался со сладковатым запахом маминого яблочного пирога, только что извлечённого из духовки. На столе, покрытом старой скатертью с вышитыми васильками, стоял забытый самовар, отполированный до блеска, — мамин семейная реликвия, которую она настояла достать для «особого случая». Лучи заходящего солнца пробивались сквозь кружевные занавески, окрашивая комнату в тёплые медовые тона...

Начало рассказа → Утро начиналось с тихого щебетания воробьёв за окном. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь кружевные занавески, танцевали на стенах, окрашивая комнату в золотистые тона. Воздух в доме пахнет свежесваренной овсянкой с мёдом и едва уловимым ароматом ромашкового чая — тем самым, что мама всегда любила. Альбина стоит у плиты, помешивая кашу, и не может сдержать улыбки. Тишину субботнего утра прорезало нежное, бархатное напевание, доносящееся из маминой комнаты. Руслан замер с чашкой кофе в руке, прислушиваясь...

Начало рассказа → Тишина ночи была обманчивой. За окном, в тёмных переулках спального района, время от времени слышались отголоски жизни — приглушённый смех, лай собак, отдалённая музыка из машин. Но в доме стояла тяжёлая, густая тишина, нарушаемая лишь мерным дыханием спящей матери. Руслан сидел на кухне, перед ним дымилась остывающая кружка чая. Пальцы сами собой перебирали старую фотографию — школьный снимок, где они втроем: он, Марсель и Альбина. Марсель и Альбина — темноволосые, с мамиными глазами, пончикообразными лицами...

Начало рассказа → Вечер опустился над домом мягким бархатным покрывалом. В гостиной, залитой тёплым светом настольной лампы, пахло старой бумагой, воском и лёгким ароматом ромашкового чая. Разбросанные по дивану и полу фотографии казались осколками другого времени, другого мира. Альбина смеялась, показывая на снимок, где ей лет пять: на ней огромная мамина шляпа, бант больше собственной головы, губы намазаны маминой помадой, а брови — гуталином для обуви, чтобы они были ярче и сочнее, как ей тогда казалось...

Начало рассказа → Рассвет застал Альбину за приготовлением завтрака. Кухня, некогда бывшая сердцем дома, теперь напоминала лазарет. На столе, рядом с деревянной хлебницей, аккуратно разложены блистеры с таблетками, шприцы с предзаполненными дозами инсулина, мерные стаканчики. Воздух густо пах овсянкой, застоявшимся чаем и сладковатым, навязчивым ароматом обезболивающей мази. Она механически помешивала кашу, вслушиваясь в звуки из маминой комнаты. Тихий стон, шорох простыни, прерывистое дыхание — каждый звук отзывался в ней тревогой...

Начало рассказа → Тишину медленно разорвал нарастающий гул проезжающей машины, перешедший в протяжный вопль. И этот вопль обрушился на улицу хрюкающими, поносящими всё на своём пути криками, грохотом баса — в котором лишь угадывались отголоски искажённой песни. Альбина вздрогнула, на мгновение не понимая, где она. Комната была чужой и знакомой одновременно — те же обои с блеклыми розами, тот же скрипучий платяной шкаф, та же щель под дверью, из которой в детстве дуло зимой. Но сейчас здесь пахло не её духами и книгами, а лекарствами, влажной уборкой и тихим отчаянием...

Начало рассказа → Поезд затормозил с протяжным скрежетом, будто нехотя соглашаясь на эту остановку. За окном проплывали виды: товарной станции, ржавые вагоны-заброшки, унылая надпись мелом на бетонной стене — название города "Три шурупа", которое когда-то вызывало тоску, а теперь щемящее чувство чего-то безвозвратно утраченного. Альбина вышла из вагона, и её обдало запахом — свежескошенной травы с ближайшего поля, угольной пыли от проходящих грузовых составов и сладковатого дыма от сжигаемых листьев где-то на окраине...

Начало рассказа → Солнечный свет, пробивавшийся сквозь грязноватые занавески, разрезал темноту комнаты, выхватывая из полумрака пыльные полки с книгами, разбросанную одежду и спящую на раскладном диване Альбину. Она медленно открыла глаза, и первое, что ощутила — это знакомое, ненавистное похмелье. Голова гудела, словно после долгого концерта, во рту стоял горький привкус вчерашнего вина и стыда. Она лежала на слишком мягком диване в гостиной своей подруги Кати, укрытая колючим синтетическим пледом, пахшим чужим домом, чужими духами, чужой жизнью...

Начало рассказа → Воскресное утро застало Руслана за рулем старенькой "Лады", мчавшейся по пустынному загородному шоссе. Два часа ночи. Он только что закончил ночную смену на стройке — подрабатывал сторожем, пока основные рабочие отдыхали. Теперь — четыре часа дороги до соседнего города, где его ждали жена и двое детей. Всего шесть часов на то, чтобы побыть "настоящим" мужем и отцом, прежде чем снова возвращаться к матери. Его пальцы судорожно сжимали руль. В голове стучало: "Только бы не уснуть...

Начало рассказа → Рассвет застал Руслана уже на ногах. Он стоял на краю железобетонного каркаса нового жилого комплекса, закуривая первую за день сигарету. Снизу доносился гул техники, резкий запах солярки и свежего раствора смешивался с холодным утренним воздухом. Высота в двенадцать этажей не пугала его — пугала пропасть там, внизу, между тем, что должно было быть его жизнью, и тем, что стало. «Руслан, тебя прораб зовёт!» — крикнул снизу молодой подсобник. Он спустился по шатким лесам, чувствуя, как ноющая боль в спине отзывается в висках...