Приятное для чтения

В предвкушении скорого цветения в городе все суетились и бегали заведёнными. Первый учёный Сник на большой площади торжественно объявил, что до цветения осталось четыре коротких ночи, три вечера и два длинных дня. И понеслось... Горожане стали готовить плетёнки, резалки и ступеняки. На базарах начались обмен и продажа сиропа, глинянок, мешалок и добрых слов для признаний. Уличники шустро привели в порядок набережную, вычистив её от мусора и плохих воспоминаний. Ведь именно там совсем скоро должно пройти главное праздничное действо...

Мысли, прочитанные у пассажиров метро. - Ну что ж, он опять опаздывает? Просила же… Как дура, здесь торчу… - Ха-ха! Вот чурки парятся! А я в лёгкой майке – пусть завидуют, бандерлоги! - И на фига нам этот Крым сдался, своих проблем мало что ли? Деревня рушится, малый бизнес еле дышит, капиталы уводят... - Как меня достали эти шпильки! Левую натёрла, похоже, серьёзно. Если не сяду в метро – умру! - Неужели всё-таки Газзаев? Питерские его не примут. Совершенно не вариант..! - Так, садиться надо в первый или последний вагоны...

Безногий пошел плясать, лишенный слуха сел за рояль. Она и я оказались вдруг единой частью порядка, Сменить который не властны ни безумие, ни мораль. В конце концов (не ведаю, кто из демонов научил нас), Свершилось нечто - и навсегда сокрылось в царстве теней... Уже два года минуло с той поры, как это случилось, Но больше я ее не встречал...

Сначала мне было очень жарко. Меня пропустили через горячий станок, и к спине припечатали узорчатую рубашку. Затем по ленте вместе с тысячей таких же болванок для карт меня направили на печать лицевой стороны. Мы медленно ползли друг за другом, как вагоны уставшей электрички. Как же здорово будет стать королём! Например, крестовым. Можно, конечно, и Тузом, но о великом я, если честно, даже боялся мечтать. Неплохо было оказаться и Валетом. Вечно молодым красавцем. Ещё неизвестно, кого предпочитают Дамы – престарелых Королей или полных сил и желания Валетов! Можно было стать и Десяткой...

В комнате находилось трое. Один был музыкант, но уже… Лучше рассказывать по порядку. Скрипку ему купили очень рано и при глупейших обстоятельствах. Зашли в магазин, он увидел ее блестящее тело и сразу громко заныл, показывая пальцем. Она была похожа на мебель в их доме, но мебель неподвижно молчала, а скрипка была очень маленькой и легкой. Он уже знал, что это инструмент, и что он звучит. Смычок его заинтересовал меньше: он плохо представлял, как можно держать в руках два предмета. Еще меньше его заботило, как на всем этом играть...

На склон высокой скалы Атлон взобрался третий раз. На небольшом пятачке среди камней и колючего кустарника раскинулось столетнее дымчатое дерево. Его листья, большие и добрые, никогда не падали, а шумно улетали в море, подгоняемые неведомой силой. Здесь безраздельно царствовало успокоение... Первый раз Атлон пришёл сюда в детстве, когда фракийцы на его глазах зарубили отца и закололи мать, бросившуюся на их главаря с ножом. Тогда Атлон просидел под деревом два дня. И уровень моря поднялся от его слёз...

Пушкина трогать нельзя! Трогайте кого-нибудь другого − Пушкина нельзя. Нельзя трогать Пушкина. Слышите? Всех остальных русских можно − его нет. Пихайте Достоевского, пинайте толстого, наплюйте на Лермонтова, отмахнитесь от какого-нибудь там Тургенева за то, что долго жил вне отечества...

Терпеть не могу торт «Наполеон». Крошится, рассыпается в руках. Не держит форму после первого укуса. Сразу расползается во рту. Единственное, что в нём импонирует, кроме названия – это многослойность вкуса. В кинематографе многослойность – явный признак руки Мастера. Хулио Медем – известный европейский режиссер эротического жанра, не опускающийся от искусства до плотской картинки. И хотя Videoglaz, умудрившийся посмотреть картину за два дня до меня, ушёл с середины фильма, бурча и чертыхаясь, я усаживался в уютное кресло киноклуба «Винза» с некоторой надеждой...

Ветка под ногой предательски хрустнула, и Юр замер на месте. Вокруг раздавались звуки настоящего нетронутого леса. Непривитые деревья стояли в хаотичном порядке. Сломанная от урагана береза лежала на опушке, никем не убранная. В ветвях шуршали дикие неокольцованные птицы. За кустарником прятался молодой северный олень. Сидя на ветке дуба, что-то грызла крупная остроухая белка. Каждые две секунды она поднимала голову и озиралась. Железный ствол древней механической винтовки был гладким и длинным...

Широкие дубовые ступеньки громко стонали и тихо пошатывались. Первая, вторая, третья, четвёртая. Лука поднялся, держа в руках огромный таз с девятью большими куриными яйцами. Поставить его было нема куда, разве что на грязный пол. Он внимательно осмотрел  массивную, крепко сбитую дверь. Внизу выдолблена заметная щель, в которую шмыгали коты и крысы. Вот оно! То, что нужно. Лука осторожно прижал грудью таз к двери. Поддерживая его правой рукой, левой стал открывать дверь и медленно пятиться назад...

- Ну как, удачно съездил? – Людмила сидела на кухонном подоконнике в полузастёгнутом халате и вкручивала в волосы разнодлинные шпильки. Вместо ответа Руслан открыл сумки и стал выкладывать на стол пакеты и свёртки. Сначала на столе появился зеленый горошек Stollenwerk от Ангелы Меркель. Следом за ним – бутылка Scotsh Brothers от Джеймса Камерона. Затем - упаковка мытой моркови от Бронислава Коморовского, банка варенья из морошки от Короля Карла Густава XVI, хватка бананов от Рафаэля Корреа...