Старый чердачок: Мистические истории

Снег падал как пепел с небес, укутывая маленький городок белым саваном. Первое января. Новый год. Новый старт. Именно так думал Алексей, неспешно опуская ноги в горячую ванну. Тридцать восемь лет жизни, три из которых в этом старом доме на окраине города – доме, который он купил за бесценок после смерти предыдущего владельца. Соседи рассказывали разное – что старик был отшельником, что в его доме определенно водилась чертовщина, иногда среди ночи слышались голоса, хотя он жил один. Алексей не верил и отмахивался от всех этих пересудов...

Детройт, март 2015 года Город не умирал — он гнил. Он дышал через щели в выбитых окнах и сипел сквозь ржавые трубы, будто сам стал одним большим умирающим телом. Кости его — заводы. Лёгкие — пустые хранилища и офисы. Сердце — заброшенный банк, где стены потемнели от времени, а крысы казались крупнее собак. Алекс проснулся в холодном поту, дыхание вырывалось из легких короткими испуганными толчками. Сны преследовали его с тех пор, как он выписался из больницы — осколки кошмаров, почти забытые к утру, но оставлявшие за собой шлейф гнетущего беспокойства...

Детектив Чен не мог избавиться от ощущения, что медленно сходит с ума. Уже три недели он просыпался по ночам от одного и того же кошмара — серебряное зеркало с лицами, искаженными в безмолвном крике, и шепот, настойчиво повторяющий одну и ту же фразу: "Оно запоминает. Оно всегда запоминает". А потом начались галлюцинации. Он видел мельком свое отражение в витринах магазинов, в стеклянных дверях офисов, в хромированных поверхностях — и каждый раз оно выглядело старше, изможденнее, словно жизнь вытекала из него по каплям...

Детектив Райли не мог избавиться от ощущения, что что-то смотрит на него из зеркала в ванной. Две недели прошли с того странного дня, когда ни один из офицеров не мог вспомнить серебряное зеркало из квартиры Торренов. А дело о пропавших супругах застопорилось, словно кто-то стер все следы их существования. Каждое утро Райли замечал, что на его висках появляется всё больше седины, а лицо выглядит осунувшимся, будто он постарел на несколько лет за считанные дни. И каждую ночь ему снились сны — о людях, застрявших в зеркалах, о шепчущих голосах, о той самой серебряной рамке с искаженными лицами...

Майкл Торрен ненавидел антикварные магазины. Особенно этот — затхлый, пыльный, с запахом старости и неизбежности, забившимся в каждую щель обшарпанных деревянных полок. Но Эмили, его жена, обожала такие места. Она называла их "сокровищницами потерянных историй" и могла часами копаться среди хлама, который другие посчитали недостойным даже места на чердаке. — Майк, смотри! — Эмили держала в руках странную вещицу, очередной кусок бесполезного барахла, который она, несомненно, собиралась притащить в их и без того захламленную квартиру...

Людмила всегда считала себя твердокаменной. Не женщиной, а скалой. Ни слёз, ни сантиментов — только крепкие руки, спина как доска и характер, что мог заставить отступить любого прораба на стройке. В свои пятьдесят она таскала вёдра с краской на верхние этажи, не задыхаясь, курила крепкие сигареты, опрокидывала стопку после смены и могла отбрить любого нахала так, что тот долго помнил свой позор. Но теперь, глядя в зеркало, она видела чужое лицо. Кожа обвисла на скулах, глаза запали, словно кто-то высасывал из неё жизнь каждую ночь...

I Алексей знал, что мертвые не умеют говорить. Но умели ли они считать? Мертвые считали часы — он был в этом уверен. Они отсчитывали секунды, минуты, часы — так же, как и любой застрявший между этим и тем миром. В тот вечер, разбирая хлам в квартире деда, Алексей чувствовал, что устал настолько, что его конечности казались чужими. Он двигался на автопилоте, заканчивая в три часа ночи то, что другие делали днем. Когда стрелки его настенных часов замерли на 20:55, он не придал этому значения. Дешевая...

Анна никогда не боялась засыпать — до этой осени. Вечер выдался промозглым. Октябрьский дождь барабанил по крыше старого дома на Береговой улице, где она снимала квартиру последние шесть лет. Ветер выл в щелях оконных рам, словно пытался что-то сказать, предупредить. Анна поежилась, натянула потертый плед на плечи, поправила очки и сделала последний глоток остывшего чая из кружки с трещиной. На экране ноутбука мерцал недописанный отчет — завтра дедлайн, а она едва осилила половину. Часы показывали 23:17...

I. Время платить по счетам Лина Северцева смотрела на фотографию своего мужа, которую держала между большим и указательным пальцами. Огонь камина облизывал воздух перед ней, бросая на её лицо красноватые отблески, превращая глаза в темные провалы. Тени плясали по стенам старого дома, словно невидимые наблюдатели собрались посмотреть на нее. «Десять лет», — прошептала она. — «Десять долбаных лет». Ветер за окном усилился, царапая ветками по стеклу, как будто кто-то просился внутрь. Осенняя ночь стояла холодная, но не это заставляло Лину дрожать...

В юности мне нравилось думать, что см@рть — это всего лишь еще один порог, который мы все однажды переступим. Теперь я знаю, что между миром живых и мертвых не порог, а пропасть. И старое кладбище в Людовице – небольшом, уютном райцентре — это не край этой пропасти, а целая территория, где законы нашей реальности истончаются, как старая ткань. Мне не следовало туда идти. Никогда. Особенно в ту ночь. Знаете, в чем ирония? Всю жизнь я избегал кладбищ. Говорил, что это из уважения к мертвым, но на...

Вера знала, что её Сила наблюдает. Всегда. Даже сейчас, когда мужские пальцы нежно скользили по её обнажённой спине, и тепло его тела смешивалось с её собственным, она чувствовала их присутствие. Они собирались в углах спальни, сгустками темноты более плотными, чем ночной мрак. Их шёпот был едва различим — смесь зависти, жадности и нетерпения. Не забывай, кому принадлежишь. Вера закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на мужчине рядом с ней. Десять месяцев. Десять месяцев этих странных отношений,...

Не знаю, кто и когда осмелится прочесть сии записки, но рука моя дрожит, выводя эти строки, а чернила будто сворачиваются от ужаса, соприкасаясь с бумагой. Служба моя предполагает частые путешествия по городам и весям, так что я, Андрей Петрович Горбачевский, титулярный советник и человек неробкого десятка, повидал немало странностей. Но то, о чем намерен я поведать, превосходит все виденное мною ранее, и вы, читатель, можете счесть меня за сумасшедшего. Впрочем, довольно предисловий! В самом начале июня нынешнего года прибыл я в Б...