Миша Коган

Собираюсь в магазин. На улице ветер адский дует, небо красным светом заливает, полночь на дворе, деревья шатаются словно мужики пьяные после смены, да еще и где-нибудь в грязной рюмочной. Гроза собирается, но кажется мимо пройдет, так и не польет сухую землю, так и не увлажнит воздух, так и не сделает лучше всем нам, не поможет дышать каждому из нас измученному, забитому, уставшему. Магазин совсем рядом с домом, идти минут 5-6-8-10, не больше. Одеваться не буду, пойду голым – кого стесняться в ночи? Выхожу в подъезд, там пусто, только пауки на потолке сидят скалятся, глазами сверкают, смотрят мне под ноги, и шуршат лапками по старой извести...

Недавно в состоянии практически полного морального опустошения меня пронзило желание окунуться во что-нибудь вечное. Цель была исключительно эстетического характера, хотя несомненно я возлагал на нее некие терапевтические надежды. Когда внутри пусто, то сразу эту пустоту хочется заполнить. На меня нахлынула волна осознания новой формы своего восприятия чего-либо в условиях современных реалий. Пространство сети настолько избаловало и обласкало возможностью сиюминутного доступа к любой из всех существующих информаций, что в какой-то момент этой же самой возможностью выжгла всю важность от ее проникновения в мозг...

А теперь сядем поудобнее, пристегнем ремни и отправимся в Италию. Венеция. Сказочно-театральный город с тысячей ресторанов, кафе, тратторий и биррерий. Уйдем подальше от туристического центра, заблудимся в узеньких европейских лабиринтах, посмотрим как тринадцатилетние итальянские подростки играют в дворовой футбол, послушаем как кричат чайки где-то на набережной в пяти кварталах от того места, где ты наткнулся на маленький ресторанчик. Обнаружить его – уже большое чудо. Настолько он влился в местность, так давно он уже тут стоит, что даже столетнее дерево смотрится на его фоне более контрастно и примечательно...

Разгаданы невиданные формы, Слепых куплетов заскучавших от безделья. Разбиты в щепки все земные нормы Во имя долгожданного веселья. Я не хотел бежать туда где дует ветер, Меня подкинул в воздух мой воздушный шар. Я превратился в синем небе в рыхлый пепел И осознал, что для полетов слишком мал. Меня искали дворовые проститутки, Меня жалели пучеглазые менты. Они дарили мне гнилые незабудки, Я онемел от этой дикой красоты. Скупой банкир мне шепчет что-то о достатке. Я им не верю, все банкиры – мусора. Мне в след кричат – я убегаю без оглядки. Ведь впереди прекрасная пора. Какой-то бомж сжимает крепко мою руку...

Москва – странный город. Вечер здесь приятнее чем день, а утро приятнее чем вечер. Люди никогда не смотрят друг другу в глаза, а если случайно встречаются взглядом, то сразу хмурят брови и делают такой вид, словно это вовсе не он смотрит на тебя, а кто-то совсем другой. Здесь очень много воды, но она совсем не ощущается. Зато деревья чувствуются очень сильно, даже несмотря на то, что они плотно заперты в каменные стены. В Москве не принято дружить с незнакомцами. Здесь мало кого интересует истина, несмотря на то, что истина в этом городе явно есть...

Мои мысли обгоняют все: время, действия, принятые решения. Они бурлят внутри меня густыми и плотными реками, проносятся по всему телу с пугающей скоростью, поглощая все на своем пути. Логика дрожит на фоне этого бурлящего потока сознания. Любая последовательность действий кажется глупой игрой. Я вижу себя со стороны, на берегу этого бесконечного движения. В руках у меня тонкая бамбуковая удочка заправленная тоненькой полупрозрачной леской, на крючке ничтожный червяк. Я забрасываю его в реку и поток вырывает удочку из слабых рук...

Может к черту все? Продам последние штаны и уеду в Японию. Кимоно у меня есть, настоящее, японское, хлопковое, с белыми облаками на черном фоне. Я в таком кимоно точно сойду за своего. Прилечу к японцам и скажу на чисто-японском языке: а ну японцы, научите меня жизни, чтобы целый день ничего не делать и ни капельки себя за это не ругать. Чтобы кланяться при встрече, слушать музыку исключительно в наушниках и на небольшой громкости, не торопиться, уметь созерцать. Слышал, что у них в школе есть такой предмет «созерцание»...

Я помню как читал автобиографию одного писателя: ты можешь начинать писать только тогда, когда твоя жизнь становится скучной, иначе у тебя просто не будет времени, чтобы писать, слушать, запоминать. Я подумал: как жаль, что моя жизнь такая насыщенная. Вчера мы зашли в bar, в тот момент когда мои мысли завязались в сотни маленьких узлов. Иногда хочется просто быть кошкой: вылизывать свой хвост, лапы, живот и засыпать уткнувшись в теплое одеяло. Но мы сидели посреди шума. Первый теплый день в году,...