Первая мировая война

Одним из видных петербургских чиновников получено письмо от сына-офицера, находящегося в действующей армии. Офицер этот подробно описывает первые бои в восточной Пруссии. По его словам, местности, которые пришлось брать с боя нашим войскам, прекрасно укреплены неприятелем. Дорога была преграждена колючей проволокой, изгородями и глубокими волчьими ямами, представляющими собой укрепления в несколько сажень глубиной. Части русских войск геройски шли на эти препятствия, перерубая проволоку под неприятельскими ядрами и пулями...

…Я ранен почти на самой прусской границе, рассказывает молодой, с маленькой бородкой, казак. Нас было две сотни. Смотрим – неприятельская пехота. Мы гикнули, и на них. Летим ураганом, а пули вокруг хуже пчелиного роя летают. Но это нас не смущает: многие из нас свалились с коней, но мы все еще летим на врага. …Доскакать не удалось: оказалось, что за валами залегло более полка пехоты, а нас было всего только две сотни. Артиллерии и пехоты с нами не было. Видим, что мы сильно растаяли. Делать нечего – заскакали в лесок...

Ранним утром, почти ночью, едва начало светлеть небо на востоке, приказано было снимать палатки. Около походных кухонь суетились солдаты с чайниками и котелками… Вчера вечером, когда пили чай в отведенном для офицеров сарае ротный командир, добродушный, полный капитан, участник японской войны, пророческим тоном заметил: - Завтра, наверно, будет бой… И короткое слово «бой» наполнило душу каким-то странным трепетом и, вместе с тем, страстным желанием поскорее разгадать его, увидеть воочию, пережить и перечувствовать…...

По словам М., одежда австрийцев вызывает смех у наших войск. В последнем сражении на австрийской границе принимал участие 13 уланский австрийский полк и здесь легко обнаружились все дефекты австрийских кавалерийских войск. По мере возможности они стараются вовсе не принимать атак. Наши уланы, а особенно казаки наводят на австрийцев панический страх. Достаточно появиться небольшому отряду казаков, как австрийцы в беспорядке начинают убегать или без бою сдаются в плен. В целом ряде сражений выяснилось,...

В начале своего письма с поля брани раненый солдат еврей Яков М. извиняюсь перед родными за то, что решил, не спросив их согласия, отправиться на войну. «Надеюсь, - пишет он, - что вы, дорогие мои братья и сестры, оцените по достоинству мотивы и чувства, руководящие мною при отправлении на войну в качестве добровольца. Я не мог спокойно смотреть на те великие события, которые развертываются перед нами. Я исполнил свой патриотический долг». Далее описывается путешествие добровольца до Вильны, процедура зачисления в действующую армию и т...

«22 августа 8 час утра. Наконец-то нам удалось спокойно заснуть ночь. Последние дни совершенно не спали, находясь то в походе, то в сторожевом охранении. Главный бой был 14 под Лощевым. В том бою мы взяли в плен целую дивизию с 4 знаменами и 25 орудиями; дальнейшие бои были также удачны. Две ночи пришлось ночевать в окопах; при начале рассвета началась перестрелка. Об австрийцах могу сказать, что наступают они бесстрашно и лезут, лезут, как тараканы, несмотря на наш убийственный артиллерийский огонь, с другой стороны – они охотно сдаются в плен...

Мать русского воина получила от сына с похода письмо, рисующее настроение русских героев. «Дорогая мамочка, выступили мы из губернского города. Улица, по которой мы шли, была вся разукрашена. По всему пути стояли арки с надписями: «Желаем победы», «До скорого свидания», «Добрый путь». Изо всех церквей выходили крестные ходы и нас кропили святой водой. Дамы и девицы осыпали нас цветами, так что мы шли по ковру из цветов. Народ провожал нас верст за пятнадцать за город. Шли вперемежку с публикой. Статские помогали нам нести винтовки, скатки и мышки с бельём»...

Раненый гусарский корнет поделился своими впечатлениями: Немцы стреляют паршиво. Мы пошли на них лавой через лес. Огонь был сильный, попаданий совсем мало, хотя дошли мы на полтораста шагов. Ближе не пришлось. Они отступили. - Какой лавой, через лес? – спросил я. - Да, лавой; на войне бывает то, что странно в мирное время. Мы делали рекогносцировку, за ночь прошли семьдесят верст и послали сапер разрушить мост в тылу противника. К месту подошел поезд с охранным батальоном, и наш эскадрон был послан обойти его...

Бой начался на самой нашей границе с Австрией. 10 часов утра послышались выстрелы. Австрийские войска, будучи в превосходных силах, заняли лес, впереди которого были построены окопы. Лишь только батальон остановился на привал, разъезд немедленно сообщил о нахождении противника в лесу. Тотчас же были введены три роты батальона, а четвертая рота оставлена в резерв. Настроение солдат четвертой роты было повышенное, и все они рвались в бой. Наконец, было сообщено, что резерв будет введен ночью. Передать радость солдат невозможно...

Немецкие газеты описывают действия у Сокаля, как свою победу. Что это – ложь, явствует даже из кратких выписок из писем офицеров, бравших Сокаль. Мы приводим Вам эти выписки: 29-го июля утром мы перешли границу. Я был в авангарде с казаками. Многие крестились, когда миновали пограничный столб. Вскоре наткнулись на пехоту. Мелкие части австрийцев быстро отступили. В деревне Скоморохи была первая серьезная стычка. Когда я выехал на позицию, по мне открыли довольно серьезный огонь. Для влияния на людей пришлось как ни в чем не бывало щипать горох – мы были на гороховом поле...

В Киев прибыл офицер, раненый в бою близь Товашова, Люблинской губернии. Раненый офицер рассказывает: Бой продолжался около трех суток. Левое крыло австрийцев, действовавших пулеметами, стало надвигаться на наше правое крыло. Треск пулеметов совершенно заглушал слова команды и не давал возможности делать распоряжения. Но наши солдаты, благодаря прекрасной подготовке, обнаружили громадную инициативу. Когда стала приближаться австрийская пехота наши солдаты, не ожидая команды, сами стали определять прицел, показав себя при этом отличными стрелками...

Австрийцы шли сомкнутыми рядами, кавалерия по бокам во взводных колоннах, и наши их косили лихо. Кавалеристы, завидев казаков, одной рукой закрывали глаза, а другой только отмахивались шашкой. Когда теряли шашку, хватались за револьверы, и потому у наших раны, главным образом, от тупых ударов. Потери поэтому почти всегда незначительны. На десяток наших раненых приходятся по 40 австрийцев. Австрийцы успели уже выказать во всей полноте свой подлый характер. Когда мы пошли собирать раненых, они стали отстреливаться из револьверов, кто был в силах, конечно...