Смотри, Гельмгольц!

Сейчас расскажу тебе штуку. Как будто на меня через оконное стекло нацелен дребезжащий дрон с крутящимся пропеллером и снимает, жужжа: меня, в 26, сидящую, уткнувшуюся в текст, завернутую в эту блядскую ноябрьскую полусерь, промозглость...

московские истории интроверта.

Обязательно хотелось бы пострадать как-то по-человечески, с крупными солёными слезами, алыми от многократного утирания рукавом белками глаз, с постанываниями в пахнущую кондиционером для белья подушку, но всё как-то не шло. Николя хотелось откровенной, глубокой и всепоглощающей грязищи, либо быстрого и бесславного разрешения. Внутреннее его устройство представляло собой безвыходный дисбаланс: чем хуже становилась окружающая действительность, чем больше неприятностей поджидало за дверью каждый следующий день, тем отвратительнее делался его характер...

Дорогие Мама и Папа, Полуденный зной в самом своём расцвете, грядёт 13 часов, и я сижу на нашей вилле с видом на высокие островные холмы и раскидистый лес, на уровне моих глаз линия горизонта сливается с синевой моря, а внизу крошечная бухта и порт, дорога от которого ведёт в городок, населением, по самым смелым предположениям, пятьсот человек. Поскольку я никогда не знаю, где окажусь в следующий месяц, но уверена, что это не малая родина, мне пришла в голову идея оформлять вам такие интернет - открытки, как будто бумажные, но с налётом современности...

Соединенные Штаты - страна быстрых денег и бесконечных дорог. Автострады и магистрали, трассы и шоссе. Дороги обрамляют здешние земли по всему периметру подобно тому, как придает красоты и формы тонкий пояс, умело повязанный на свободно струящееся платье вдоль стройного тела. От Миннесоты до Флориды расстилается по скоростным хайвеям и интерстейтам лоскутное одеяло Америки: кипарисовые рощи Калифорнии и песчаные дюны Мохаве, горячие источники Вайоминга и ледяные прозрачные пещеры Аляски, тюльпановые поля Вашингтона и глушь колоколов Сноумасс...

Молодость, заботливо прикрыв загорелые плечи Элен невесомым покрывалом, молчаливо таращилась на него через столик кафе. Молодость пронизывала ее насквозь, развевала локоны выгоревших волос, пряталась в уголках губ, смеялась над ним в задумчивом взгляде серых глаз. Вероятность встречи здесь, в крошечном итальянском Випитено в разгар лета, была настолько мала, что когда Эжен, к тому моменту уже почти месяц живший в отеле прямо на центральной улице, увидел ее в скромном гестхаусе поблизости, он мгновенно именовал это совпадение про себя не иначе, как "распоряжение судьбы"...

"О, что позволяет эта мерзавка! Бесстыдница, она желает моей смерти, нет, хуже того, она грезит, чтобы я опростоволосился в свете софитов!" - Леонард суетливыми маленькими шагами наворачивал круги по скрипучему паркету гостиной. Вот уже неделю он плохо спал, варил пресную овсянку на воде, а вчера так разволновался, что пропустил любимое телешоу, сидя на диване и размышляя о скорой и позорной гибели. Подумать только, восемь лет местами счастливого, облагороженного всеми атрибутами семейной жизни...

Тель-Авив более всего походит на деловитого господина в шляпе-цилиндре, с крючковатым носом и добрым прищуром, эдакий франт, вертляв и в то же время размерен, в гладко причесанные волосы закралась проседь, голос напорист и ласков. Он открывает дверь в свой обшарпанный белый дом, сквозь створки льется яркий дневной свет, я проскальзываю внутрь, - змея в расселину. Позади слышатся голоса соседей, они до сих пор предпочитают общаться, перекрикиваясь друг с другом, стоя в тени крон уличных деревьев на открытых балкончиках, застеленных пыльными, выцветшими на солнце половицами...