РАзруха уха

Я верю в то, что каждый ребёнок рождается уже с характером. А потом, хоть ссаными тряпками лупи, хоть в пансион для благородных девиц - все без толку. Я родилась бунтарем, мама говорит, что пока мы жили с отцом, я приказывала ему лежать на коврике и называла собакой, а по улицам путешествовала строго с палкой, вместо кукол. «Гены»-вздыхала за чаепитием интеллигентная часть моей семьи. Я расстраивалась от того, что чувствовала себя лишней, и дело, кажется, было не в палке. После того, как мы с мамой сбежали от отца, на мое воспитание в срочном порядке прибыли бабушка с дедушкой...

Светало и лучи солнца, преломляясь через окно нагревали комнату. Я почувствовала жар на щеке-это Слава потянулся и поцеловал ее. Не так, вскользь, как это делают при встрече подружки. Поцелуй был медленный, влажный, с призывом к чему-то большему, но тем не менее такой же неприятный, как поцелуй старушки со следом помады на щеке, который потом мама стирает слюнявым платком. Я набралась сил приоткрыть глаза, комната больше не кружилась, вместе с рассветом кончилось волшебство ночи, мир стал нагим, бледным и болезненным...

Лена пошла в комнату-гостиную, развлекать хозяина квартиры, и того, другого - Славу. Я осталась сидеть на кухне, после ответственного исполнения задания по укрощению трубки от системы. Мне нравилось наблюдать, как Алина «готовит». Вообще, подглядывать за чужой работой всегда интересно, тем более, когда процесс не из простых. В детстве я так подглядывала за дедом. Помните передачу из 90ых «Очумелые ручки»? Вот, это его тема. Чтоб вы понимали, дед из обычных окон в деревянной раме и верёвок соорудил на балконе систему проветривания, по типу, как сейчас на пластиковых окнах...

Мероприятие было в том же месте и практически в том же составе: я, Лена-моя, вроде как, подруга, Денис-хозяин притона, Алина, но вместо ее того, незаметного подмастерье был другой, с виду весьма приличный господин. Его имя... Я не помню, как его звали, пусть будет Слава, все равно мне не нравится это имя. В этот раз меня встречали радушно, как «свою в доску». Мы с Леной прошли в кухню и сели на подоконник, стульев в этом доме не было. Из окна был чудесный вид на главную улицу города и я испытывала...

Сегодня я шла и неожиданно захотела продолжить рассказ. Здесь нет старых зарисовок, я просто села с пивом на скамейку и начала писать в заметках, все, о чем думала. Я не знаю, закалила ли меня история именно с Ваней, но быть честной и доброй со всеми подряд мне больше не нравилось. Я ещё пыталась несколько раз, но, к сожалению, чем больше я утирала соплей мужчинам, тем сильнее они меня били в ответ, поэтому я научилась легко прощаться с людьми и с Ваней, в конечном счете, тоже пришлось завязать...

Мы сидели на том же балконе и курили, как совсем недавно с Леной, когда я рассказала ему всю историю. Была ночь, я хорошо помню ее запах. Мне думалось, что она, история, выглядит как-то впечатляюще, даже фантасмагорично. Я гордилась своей смелостью, что решилась на авантюру века и кокетливо умолчала, как ерзала от страха в кресле перед дозой. Никто не научил меня, что сила женщины в её слабости, поэтому я старалась выглядеть скалой, и, если б можно было, то жонглировала бы огнём во время монолога, для пущего устрашения оппонента...

…Если ты, читатель, когда-нибудь курил и бросал сию пагубную привычку, то, возможно, можешь меня понять. Моя зависимость была только в голове. Исключительно. Меня ни разу не ломало так, как ломает наркоманов со стажем, у каждого из них наступает момент, когда наркотик приносит не кайф, а просто возможность существовать и делать обычные дела. Без него уже никак. А я просто знала, что в любой трудной ситуации могу найти утешение и где дом, в котором меня всегда ждут. В дополнение ко всему, мой номер...

Алина. Алине было в районе тридцатника, но я бы дала все сорок. Долговязая, худощавая, на гране с анорексией женщина, с впалыми, тоскливыми глазами, в изношенной одежде лихих 90-ых. Первичные половые признаки не выдавали в ней женщину, а синие, непомерно длинные руки, как безжизненные плети болтались вдоль тела. Наркотик уже плотно взялся за разрушение ее организма: Язвы на ногах, лысеющая голова и гнилые обрубки зубов, проворно выглядывающих из-за потрескавшихся бледных губ. Зрелище не для слабонервных; Алину бы на голубые экраны страны, в качестве ходячей рекламы против наркотиков...

На удивление наркопритон находился в историческом здании, на центральной улице города. Адрес помню до сих пор, как родной, и, лишь по этическим соображениям не оглашаю. Мы поднялись на пятый этаж и постучали в дверь. Нам не открывали. Этот парень, хозяин помещения, состоял на учете у доблестных стражей правопорядка, которые только и ждали, чтобы поймать его с поличным. Денис, так его звали‚ боялся сесть. Денис был большой ребенок и боялся всего. Даже нас. В конце концов, услышав бандитскую брань...

Утром рано я проснулась от удушливого запаха перегара и табачного дыма. Именно утром эти запахи, возведенные в апофеоз, режут нюх обновленному, отдохнувшему организму. И каждая клетка в своей первозданности отзывается минорным аккордом, провоцируя рвотный рефлекс к любому виду нервных стимуляторов. Первая утренняя мысль в такого рода дни была всегда одна и та же, чаще всего независимо от качества и количества гостей, хотелось поскорее разогнать всю эту кодлу прочь, к чертовой матери, и на совесть провести «генеральную уборку» с песнями и хлоркой...

…Если вы скроете правду и зароете ее в землю, она непременно вырастет и приобретет такую силу, что однажды вырвется и сметет все на своем пути. Золя Предисловие Мы стояли на балконе и курили. Я «ВайсРой», а Лена «Парламент». Мне, честно говоря, было абсолютно все равно что курить, хоть гашиш, хоть усы Николаева. Когда тебе восемнадцать - не имеет смысла понтиться маркой сигарет, это скорее первоочередной расходный материал. Тем более, все они куплены на родительские, кровно заработанные барыши. Хотя были те, для кого выбор пачки определял не семейный доход, а уровень выпендрёжа...