Авторский блог Оксаны Дзен

Старая яблоня в дальней части сада давно перестала плодоносить. Скрюченная, с редкими листьями, она скорее напоминала скульптуру из сухого дерева, чем живое существо. Но именно под ней поселился Воробей. Воробьиха, точнее. Она прилетела весной, такая юная, с еще пушистыми перьями. Сначала боялась – шарахалась от каждого шороха, взлетала, едва завидев тень Кота, что лениво разваливался на прогретой солнцем террасе. Но потом привыкла. Заметила, что ей никто не угрожает. Особенно под яблоней. В дупле старой яблони Воробей свила гнездо...

Шершавая соль въелась в его шерсть, оставив белый налет. Четыре года. Четыре года он смотрел на горизонт, с того дня, как утлая лодчонка вернулась пустой. Кличка? Не помнил. Да и зачем? Он был – “Пес Сильвестра”. И все. Пляж стал его крепостью. Он перерыл его вдоль и поперек, вдыхая выветривающиеся крошки рыбы, смешанные с запахом дорогого, такого родного табака. По ночам, когда луна выкрадывала остатки тепла из песка, он прижимался к старой сети, свернутой у заброшенной лодки. Сеть пахла Сильвестром...

Соленый ветер трепал седые волосы Марины, когда она стояла на краю утеса, всматриваясь в бескрайнюю даль Баренцева моря. В руках она держала старый, потертый блокнот, исписанный цифрами и значками, понятными лишь ей одной. Марина была единственным ученым, кто еще верил в то, что киты способны на нечто большее, чем просто плавать и питаться. Она верила в их разум, в их культуру, в их язык. Тридцать лет она провела здесь, на этом продуваемом всеми ветрами берегу, слушая море, записывая звуки, пытаясь понять то, что киты пытались сказать...

Старая береза скрипела под напором осеннего ветра, роняя на землю пожелтевшие листья, словно золотые слезы. Под ее кроной, свернувшись калачиком, дрожал маленький волчонок. Его шерстка, обычно густая и пушистая, сейчас намокла от дождя и прилипла к телу, делая его совсем крошечным и беззащитным. – Ну что ты, глупыш, совсем замерз? – проворчал старый ворон, наблюдавший за волчонком с толстой ветки. – Я же говорил, нечего было от стаи отбиваться. Волчонок поднял на ворона большие, полные слез глаза...

Пыль кружилась в луче полуденного солнца, проникавшем сквозь запыленное окно старого антикварного магазина. Мистер Финч, владелец этого царства забытых вещей, словно сам был экспонатом – седой, сутулый, с лупой на цепочке, словно приросшей к его носу. Он рассматривал старинные часы, словно пытаясь разгадать тайну времени. Вошла она – молодая женщина с глазами цвета грозового неба. Она не выглядела так, словно часто посещала антикварные магазины. Скорее, так, словно убегала от чего-то. – Добрый день, – сказала она...

Старая лавка «Всё для рыбака» пахла тиной, прокисшим брезентом и несбывшимися мечтами о гигантском улове. За прилавком, словно сом, укрывшийся в корягах, дремал дядя Миша. Его морщинистое лицо напоминало карту извилистой реки. В лавку вошел парень, лет двадцати, с рюкзаком, больше похожим на походный мешок. Он огляделся, словно впервые увидел этот мир, хотя, скорее всего, просто давно не выбирался из городской коробки. – Добрый день, – сказал он, прокашливаясь. Голос его звучал непривычно громко в этой тишине...

Деревенька Дымово дышала закатным золотом. Солнце, словно спелая слива, опускалось за горизонт, заливая рябые поля теплым светом. На скамейке у покосившегося забора сидела баба Нюра, вся в морщинах, как сморщенное яблочко. Рядом, по-хозяйски развалившись, дремал ее кот – Васька, рыжий, облезлый, но преданный. В Дымово баба Нюра осталась одна. Муж ушел давно, дети разъехались по городам, наведывались редко. Жила себе тихо, в огороде ковырялась, с Васькой разговаривала, да письма внукам писала корявым почерком...

Мороз давил так, что даже дыхание кололо щеки, словно иголками. Зинаида Матвеевна, в валенках и платке, намотанном до самых глаз, шла по скрипучей тропке, ведущей от её покосившейся избёнки к лесу. За ней, тяжело переваливаясь, брела её коза, Машка. Семигорье этой зимой совсем притихло. Снег засыпал всё, и казалось, что под этой белой пеленой спит не только земля, но и люди. Мужиков почти не осталось, кто от хмеля ушел, кто на заработки уехал… Вот и жили бабы, да старики, да такие вот, как Зинаида, почти отшельницы...

Солнце сквозь занавески рисовало на полу комнаты клетчатый ковер. Кот Василий, свернувшись клубком на подоконнике, лениво мурлыкал, словно вторя тиканью старых часов. Анна сидела за столом, перебирая пожелтевшие фотографии. В каждой – отголосок прошлого, улыбка мамы, шум летнего дождя, тепло бабушкиных рук. Сегодня – день воспоминаний. День, когда особенно остро ощущается пустота. В дверь тихонько постучали. – Войдите, – отозвалась Анна, пряча улыбку под маской спокойствия. На пороге стоял Максим, её лучший друг...

Шуршание опавших листьев под ногами звучало как тихая русская народная мелодия, грустная и задушевная. Золото берез пылало на фоне свинцового неба, словно последние отсветы тепла, задержавшиеся в мире перед долгой зимой. Ольга, кутаясь в теплый пуховик, шла по парку, размышляя о предстоящих метелях и морозах. Она любила осень в России, её багряную красу, но каждый год с приближением заморозков её охватывала щемящая тоска. Будто вместе с увядающей природой угасало и что-то в ней самой, напоминая о быстротечности времени...

Во дворе старенькой пятиэтажки, утопающей в зелени разросшейся сирени, возвышалась неказистая конструкция - почтовые ящики. Каждый – со своей историей, за каждым – судьбы жильцов дома. У одного из них, потрепанного и видавшего виды, столкнулись две жизни: баба Нина, пенсионерка, и Максим, молодой курьер. Баба Нина, с аккуратной седой косичкой и лучистыми морщинками вокруг глаз, каждое утро ждала у ящика свежую газету. Для нее это был целый ритуал: узнать новости, разгадать кроссворд, прочитать колонку советов...

Запах скошенной травы и дыма от костра щекотал ноздри, смешиваясь с ароматом спелых яблок, падающих с яблонь в старом саду. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в оттенки персика и лаванды. На веранде дачного домика, увитого диким виноградом, сидела Варвара и перебирала ягоды смородины, стараясь отвлечься от гнетущих мыслей. Дача, доставшаяся ей от бабушки, была ее убежищем. Местом, где можно было забыть о городской суете, проблемах на работе и сложных отношениях с бывшим мужем. Здесь время текло медленнее, а проблемы казались менее значительными...