Артём Сошников

Рассказ опубликован в альманахе «Взмах-4». Редактор Дмитрий Орехов. Предыдущие части: Гранаты, Клок, Костюм А вообще, с физкультурой я познакомился значительно раньше, ещё когда учился в центральной школе города. В девяносто седьмом году нас прописали в комнате Мишкиной бабушки. Тётя Лина забрала маму к себе, а комнату сдала какому-то мужику. Прописка в центре давала одно единственное преимущество — благодаря ей нас взяли в школу, которая считалась самой элитной в городе. В довесок к прогрессивным учителям и передовым программам по системе Занкова прилагались два неприятных нюанса...

На вещевой рынок мы ходили трижды в год: перед летними каникулами, за неделю до первого сентября и глубокой осенью — докупать одежду на зиму. О вкусах и ассортименте говорить особо нечего: покупали в основном то, что подешевле и то, что носят все, дабы не отставать и не выделяться. Но когда отец закодировался, ситуация изменилась. Отца зашили аж на пять лет. Я и поверить не мог, что мы так долго будем жить без скандалов. Вторым приятным бонусом шли деньги — они теперь оседали в кошельке мамы. Зарплата...

Когда окончательно стало ясно, что кодирование и бесконечные воззвания к совести не помогают, мама с тётей Линой отправились к знахарке в деревню. Муж тёти Лины хлестал водку вёдрами на пару с моим отцом, её сын Миха таскался со мной по дворам в дырявой джинсовке, а жизнь, описав круг над развалом Советского Союза, не сулила ничего, кроме нищеты и безысходности. Но мир не без добрых людей: одна Женщина-с-Работы рассказала тёте Лине про бабку, которая заговаривает мужей от пьянства. И не просто рассказала, а поделилась адресом и заодно привела на работу трезвого причёсанного мужа...

— Ты сволочь. Скотина и сволочь. Опять нажрался! Посмотри на ребенка, он фруктов полтора месяца не видел. Лучше б на него потратил, гад, — заявила мама отцу в декабре 1999-го. Несмотря на шум лопастей вертолета, отец запомнил выдвинутые ему требования. На следующий день он получил в бухгалтерии аванс, испил с мужиками водки и собрался на продуктовый рынок за фруктами. Распитие водки затянулось — в строительном вагончике играли в очко, курили Приму из красных пачек и обсуждали Баб. Отец активно участвовал...

«Мужики сейчас, наверное, уже по второму кругу парятся» — думал Алексей Саныч, поглаживая толстыми пальцами шёлковую простынь. Живот вдавило в матрац и в мочевом пузыре скапливался бокал выпитого полчаса назад пива. Жена постоянно ёрзала у него на пояснице, отчего позывы в туалет усиливались троекратно. Не удивительно — с её-то весом. — Лёш, ну ты чего молчишь-то? Тебе приятно? Хоть чуть-чуть, — обидчиво спросила жена, перестав ёрзать. — Приятно, Ир, приятно. Ты давай это… Посильнее. Жена заёрзала активнее, периодически что-то пошёптывая...

— Ну дай хотя бы двадцать рублей. Чаю пойду возьму, ёптаюать… — Да заткнись уже, сколько можно! Я вышел в коридор и грохнул дверью. Всю жизнь мне говорят: Олег, твоя совесть тебя погубит — и ведь правда. Давно пора перебороть себя и забить, но я ж спать не могу спокойно ночами, лежу, мозг себе пережёвываю… Вот и завела меня эта совесть в купе с человеком, которого я то ли презираю, то ли конкретно так ненавижу. На сутки. Из которых прошло всего пять часов и осталось целых (сколько там?) девятнадцать...

Сейчас я опишу вам мою родину буквально в два предложения и вы сразу всё поймёте. Курю я как-то у супермаркета часов в одиннадцать вечера и вижу: пьяный мужик тащит такую же пьяную бабу в кусты, что растут за парковкой. Не то чтобы насильно тащит — скорее, настойчиво. А за этой бабой семенит ребёнок лет трёх и громко так, на всю площадь, кричит: «Мааам, ты куда? Мааам!». Хотя нет, двух предложений недостаточно, придётся много о чём рассказать. Например, о том, как с двенадцати лет тебя пытаются подтянуть на район работать с пацанами...

Мне было шесть и я смеялся: мама принесла какао «Несквик», детские гантели, апельсин и плюшевого бегемота фирмы Toppi. Недолго думая, мы назвали его Топиком. Я то и дело забегал на кухню, залезал сначала на табуретку, потом на столешницу, открывал дверцу шкафа и тыкал пальцем в нос весёлому зайцу. Настоящий. Как в рекламе. Я не понимал — как так, у меня праздник, а мама грустная. Она стояла у раковины и мыла посуду скрипучей тряпкой. Мама говорила, что не успела взять мне фруктов — их привезли, но совсем мало...