Гуманистъ

Как у молодых всё просто. Вот и моя развесёлая дочурка церемоний не признаёт. Привела домой подругу, а потом вспомнила, что срочно в институт надо съездить, а вечером на концерт. А вы тут мою подружку пока развлекайте. И не забудьте, у неё вечером поезд на Москву. Не плохо бы её до вокзала подкинуть. Всё бы ничего, только вот подружка родом из Чили и русского не знает совсем. Её английский не спасает, потому, что я в школе французский изучал, да и было это в прошлой жизни. Весь вечер общаемся с помощью Яндекс-переводчика...

Плотников терпеть не мог любые сборища. За свою долгую адвокатскую карьеру он столько раз выступал перед людьми, что даже аплодисменты большого кремлевского дворца не могли бы его воодушевить. Особенно теперь, когда сбылась его мечта. Уютный домик недалеко от Петербурга, скромный, но стабильный доход в издательстве юридического журнала и ни каких судов. Ни каких речей, дискуссий и полемик, только уютное кресло, тёплый плед и ароматный кофе по утрам. И зачем мне идти на это ни кому не нужное собрание? Думал Плотников, старательно обходя лужи, по пути на заседание в поселковой администрации...

Спальный район на окраине города. Конец осени. Голые чёрно-белые берёзы в сыром утреннем тумане. В шаурмяшной пусто. На экране телевизора два полуголых мужчины на ринге уже полчаса бьют друг друга ногами. По соседству, в магазине разливного пива, скучает полная продавщица Люба в огромных золотых серёжках. Она потратила на них половину зарплаты, а счастья как не было, так и нет. Она устала. Ей омерзителен запах пива и очень хочется, кого ни будь обматерить, но клиентов с утра нет. Она смотрит в окно, как две грязно-серых вороны вытаскивают из урны мусор, раскидывая его по тротуару...

В это лето Витя и Саша остались на все каникулы в городе. Витиной маме не дали путевку в лагерь от фабрики, а Сашка вообще каждое лето оставался во дворе. У него не было ни бабушек в деревне, ни возможности попасть в пионерский лагерь. Его родители сильно выпивали. Судьба Сашки и его трёх сестёр их мало заботила. Когда все ребята во дворе разъехались по лагерям и дачам, Витька с Сашкой заскучали. Вдвоём не сильно-то поиграешь в футбол или казаки разбойники. Однажды, слоняясь без дела по городу, они вышли на набережную реки Фонтанки, напротив Цирка...

Отец казался мне высоченным, как башня Газпрома. С высоты моих двух лет мне гораздо ближе был шероховатый серый асфальт. Я всё время видел мостовую перед собой и периодически трогал её руками, вставая на четвереньки. А он поднимал меня своими сильными отцовскими руками и сажал к себе на плечи. Я помню белоснежные манжеты его рубашки и золотистые запонки с прозрачными синими камнями, которые мне так хотелось пощупать. Мне очень нравилось сидеть у него на плечах, держась руками за воротник пальто...

Белла даже не представляла, что её могут не любить. Все семнадцать лет её жизни она была окружена вниманием и любовью. Две бабушки и мама делали всё, что бы Беллочка росла счастливой. Получала необходимые витамины, не простужалась, была радостной и веселой. Даже вечно занятый папа ни когда не возвращался домой без подарка для любимой дочурки. А бабушка Валя вязала ей тёплые носочки и отдавала пол пенсии, что бы Беллочка ходила на английский и росла образованной. И вот теперь всё рухнуло. Накануне своего дня рождения Белла узнала страшную новость...

Ему уже давно за шестьдесят, а его всё Сашкой зовут. Потому что мужик весёлый, общительный. Нос картошкой, глаза добрые и походка смешная, подпрыгивающая. Всегда приветливо здоровается, ещё из далека, начинает рукой махать в знак приветствия. Всё шутки прибаутки всякие рассказывает. Особенно если навеселе. Выпивает, конечно. Живёт один. Жена давно ушла, а дети выросли. Пенсия маленькая. Подрабатывает дворником на овощной базе, пока здоровья хватает. Встречаю как то я Сашку вечером у магазина. Отозвал он меня в сторонку и говорит тихонько...

Вот он. Сидит передо мной. Спокойный и добрый. С лёгкой проседью в волосах. Смотрит на меня такими простыми и доверчивыми глазами. Просто смотрит и попивает чай с конфетами. Ему пятьдесят два года. Его зовут Алексей Ильич. Я зову его просто Ильич. Если бы наша жизнь сложилась иначе, он мог бы быть моим командиром в период моей службы. Мог бы быть моим партнёром по бизнесу в последние годы. Возможно, мог бы просто быть моим приятелем в жизни. Но, всё сложилось иначе. У Ильича сложный психоневрологический диагноз...

Клавдия Сергеевна шла с гордо поднятой головой. Сегодня ей было о чём поведать миру. В небольшом посёлке все знали друг друга, и поделиться новостями можно было почти с каждым встречным. Ей ни как не давала покоя её утренняя догадка. Проходя сегодня мимо дома покойной Григорьевой, она увидела на крыльце её двадцатипятилетнего внука, приехавшего из города. С ним был приятель, то же из городских. Они неспешно попивали на крылечке кофе, курили и весело о чём то беседовали. Их трезвые и довольные лица насторожили Клавдию Сергеевну...

Валентин третий год работал таксистом. Он был уверен, что ему в жизни хронически не везёт. Ещё бы! Окончить педагогический институт и стать учителем географии. Надо же было сделать такой выбор? В первый же год работы в школе его просто «съели». А внешность? Ну что это за худые плечи и рост метр шестьдесят? Характер мягкий. Настоять на своём Валентин не мог ни когда. Разве можно с таким характером делать карьеру или открыть своё дело? Наверное, во всём виновата моя мать, строгая и властная женщина со стальными нервами, думал Валентин...

Её ни кто не понимает. Чёрная помада. Короткая стрижка. Руки вечно в карманах. Она вся угловатая. Кокетство ей чуждо. Чего-то женского ей природа недодала – мальчишка волчонок. Мама в последней надежде дарит ей туфли на каблуке. А она носит кеды. Папа переживает. С ней сложно. Характер упрямый. Всё норовит сделать поперёк. Не нравлюсь я вам, и не надо. Вы мне тоже все не нравитесь. Почему она не как все? Зачем эта странная клоунада? Ведь всё было как у всех. Детский сад, школа, кружки. А она другая...

Сейчас модно ностальгировать по советским временам. Сталкиваясь с тем или иным негативом нашего времени, люди старшего поколения многозначительно говорят: «Вот в советское время такого безобразия не было!». Другие возражают: «А что вы там нашли хорошего? Зарплаты копеечные, купить нечего, сплошные запреты, свобода слова только у себя на кухне!». Этот спор можно продолжать вечно. Я сейчас вовсе не об этом. Меня занимает другое. Тот мир, с его пятилетками, строительством БАМа, ботинками «Скороход» и газировкой за три копейки, казался незыблемым и вечным...