Живопись во всех деталях

Она обитает в пустоте. Это особая, призрачная боль пустых рам на стенах музеев, где ещё вчера висели шедевры. Их пропажа остаётся незаживающей раной для следствия и всего культурного сообщества уже десятилетия. Сегодня я расскажу о 3 самых громких из них. Музей Изабеллы Стюарт Гарднер — это особняк XIX века, построенный по образцу венецианского палаццо. Здесь пахнет старыми книгами, лакированным деревом и тишиной. 18 марта 1990 года два человека в форме бостонской полиции постучали в дверь музея...

Мы входим в зал Третьяковской галереи, и он встречает нас взглядом. Не картина — взгляд. Суровый, пронзительный, почти болезненно-внимательный. Автопортрет 1867 года. Ему всего тридцать, но в этих глазах — тяжесть мысли, ответственности, невероятной внутренней сосредоточенности. Таким мы его и знаем: Иван Николаевич Крамской — идейный вождь, «апостол правды в искусстве», человек, который изменил всё. Но много ли мы знаем о том, что творилось за этим стальным фасадом? О сомнениях, страхах и титанической...

Он явился внезапно, словно древний дух, призванный волей художника. Не плод долгих размышлений, а вспышка озарения, навсегда отпечатавшаяся на холсте. Начав портрет любимой жены, Врубель внезапно соскоблил её почти готовый лик, чтобы дать жизнь иному — старому, морщинистому, с пронзительными голубыми глазами, в которых читалась вся тоска мира. В 1899 году, в тихом имении княгини Тенишевой, в орловском селе Хотылёво, случилось необъяснимое. Михаил Врубель начал писать портрет жены Надежды Забелы, а пробудил к жизни существо, которое сам называл «Сатиром», а критика нарекла «Паном»...

В 1882 году, на пике моды на салонное искусство, Михай Мункачи — художник, известный своими суровыми полотнами о каторжниках и тюремной жизни, неожиданно пишет нежную сцену с собачками и детьми. Все вздохнули с облегчением: бунтарь наконец-то исправился. Но они ошибались. Под внешним лоском «Двух семей» таился прежний Мункачи, чья правда жизни стала лишь более сдержанной, а потому более пронзительной. Перед нами залитый золотистым светом уютный интерьер богатого дома. Здесь царит идеальное, почти ритуальное спокойствие...

Искусствоведы веками спорят об этой картине. Одни видят в ней размышление о бренности бытия. Другие — сложный шифр, возможно, связанный с масонскими ритуалами. На первый взгляд, перед нами пастушеская сцена, достойная античной поэзии: трое мужчин и одна женщина стоят у массивной каменной гробницы, словно застигнутые в момент размышления. Их одежды — из простой ткани, их позы естественны, почти наивны. Вокруг прекрасный пейзаж: холмы, деревья, мягкий свет. Это и есть Аркадия — мифическое место, где, как верили ещё древние римляне, люди жили в согласии с природой, без забот, болезней и смерти...