Историк на удаленке

Если долго смотреть на ночное небо, начинает казаться, что оно живёт собственной жизнью: дышит, переливается, шепчет. В древности люди не сомневались — оно действительно живёт. И если в этой живой тьме вдруг появлялся светящийся хвост, рвущий небосвод, значит, кто-то там наверху решил подать знак. Мы запускаем «машину времени». Ключ на старт. 3…2…1… Поехали. Перед нами тёмная степь, ветер несёт запах пыли и костров. На горизонте — едва заметная серебристая черта, словно кто-то огромный дотрагивается до неба раскалённым пальцем...

Ночные огни Лация дрожат на горизонте, будто сама земля Рима готовится к последнему удару судьбы. Мы стоим рядом с человеком, которого римские матери пугают своих детей уже двести лет — Ганнибал Барка. Он вовсе не похож на демона, каким его рисовали поздние летописцы. Лицо уставшее, выжженное кампаниями, но в глазах — ясный холод и упрямая вера в свою правоту. Он разжимает кулак, и на ладонь падает письмо. Пожухлый пергамент, выцветшие чернила, неровный почерк. И вот вопрос, из которого начинается...

Маховик времени щёлкает, и мы оказываемся в самой гуще толпы на Капитолийском холме. Люди бегут, кричат, хватают камни с мостовой… А впереди — груда тел. Один из них — молодой мужчина с благородным профилем, с размозжённой головой. Это Тиберий Семпроний Гракх, человек, который решил бросить вызов тем, кому не бросал вызов никто. Ещё секунда — и мы переносимся на Авентин, туда же, но десятилетие спустя. Там, в тени храма Дианы, другой мужчина — похожий взгляд, такая же решимость — выбирает смерть вместо поимки...

Итак, пристегиваем ремни машины времени. Сейчас маховик щёлкнет, и мы шагнём туда, где улицы были прямыми, правила — строгими, а сама цивилизация — настолько продуманной, что ей бы позавидовали многие современные мегаполисы. Три… два… один. Прыжок. Мы оказываемся на высоте нескольких метров над древним городом. Под нами — идеально ровная сетка улиц, пересекающихся под прямым углом, как будто древние инженеры предварительно запустили AutoCAD, а потом уже взялись за кирпичи. Ветер приносит запах тёплой глины и чего-то ещё — непривычного, почти стерильного...

Маховик времени едва слышно гудит в тишине, будто предупреждает: мы направляемся туда, где власть пахнет железом, кровью и благовониями, а страх по ночам бродит по коридорам дворцов. В ту эпоху, когда император мог держать в руках весь мир — и всё равно дрожать перед людьми, спящими под его дверями. Три… два… один. Ночь опускается на Кастра Претория — огромную крепость на северной окраине Рима. Стены высотой с амбиции тысяч солдат, ряды факелов, военные сигналы, шаги в латах — всё здесь говорит не о спокойствии, а о силе, сконцентрированной в одном месте...