Поговорим?

Когда речь заходит о поездках, нижняя полка в плацкарте становится ценным ресурсом. И иногда людей, которые её занимают, просят поменяться местами. Но вот что интересно: как именно об этом просят – играет решающую роль. Ехала я как-то из Сочи в Москву, купила билет заранее, выбрав нижнюю полку – по понятным причинам: удобно, не надо карабкаться наверх, можно вытянуть ноги. Но когда мы сели в поезд, в купе оказалась мама с дочкой. Девочка – подросток, с травмированной ногой, разрыв мениска. Они ехали на лечение, а билеты покупали в последний момент – на те места, которые были...

Поезд уже почти сутки мчался к Пятигорску. День пролетел в суете, попутчики успели перезнакомиться, разговоры утихли, наступил вечер. Казалось бы, что может нарушить привычный ритм поезда? Но тут в вагоне появился он. Не совсем трезвый молодой парень, который безапелляционным тоном вёл под руку дедушку и сразу же начал раздавать команды: — Так, вот твое место… А эта девушка тебе уступит! Я даже не сразу поняла, что речь обо мне. А потом осознала всю абсурдность ситуации. Во-первых, мне самой было уже 60...

Дорога – это не только километры, пролетающие за окном, но и люди, которых встречаешь по пути. Иногда они бывают безразличны, иногда – создают лишние проблемы, но бывает, что судьба подкидывает тебе в попутчики настоящего Человека. Мне повезло. Август, возвращаюсь из Санкт-Петербурга в Москву. Билетов, как назло, не было – пришлось брать верхнюю полку, хотя чувствовала себя неважно: давление зашкаливало, состояние – не из лучших. Сначала я даже не думала о том, чтобы как-то поменяться местами – мало ли, кто попадётся снизу...

Поезд — это маленькая жизнь, где правила приличия иногда сталкиваются с суровой реальностью. Особенно когда речь заходит о местах. Я всегда была из тех людей, кто билеты покупает заранее. Чтобы не лотерея, а уверенность: вот моё место, вот мой уголок, можно ехать спокойно. Конечно, бывают экстренные случаи, когда у людей нет выбора. Но одно дело — мама с младенцем, а другое — пассажиры, которые сознательно берут неудобные места в надежде «решить вопрос на месте». Недавно мы с мужем ездили в Крым...

Поездка обещала быть сложной. Папа — инвалид, протез на одной ноге, после операции на глаз. Билетов не было, пришлось брать стыковочные, да ещё и только на верхние полки. Я заранее переживала — как он будет подниматься, как выдержит дорогу. Но выбора не было. Зашли в вагон. Купе небольшое, привычное: столик, бельё, запотевший от жары чайник на подстаканниках. Внизу уже расположились молодые парни, на вид лет 25. Мы поздоровались, занесли вещи, начали обустраиваться. И вдруг ребята оживились: — А у вас верхние места? — Да, других не было, — отвечаю...

Случай был ещё в советское время, когда человек человеку был друг, товарищ и брат… но только до тех пор, пока не делил с ним купе. Командировка, обычный поезд Пенза — Москва, верхняя полка. Захожу в купе, слева направо осматриваюсь, только устроиться собралась — и тут вваливаются два здоровенных борова. По-другому не скажешь: мужики под центнер, морды красные, движения широкие. С порога, не дожидаясь никаких вопросов, заявляют: — Мы меняться не собираемся! — будто я уже стою на коленях и умоляю о нижнем месте...

90-е годы. Время, когда в стране было всё – и свобода, и беспредел, и возможности, и хаос. В поездах это чувствовалось особенно остро. С супругом мы заранее купили билеты на нижние полки – за 40 дней, чтобы спокойно доехать из Ташкента в Москву. Но, как оказалось, комфорт в поезде в 90-х – это не то, за что можно просто заплатить. Это роскошь, за которую ещё придётся побороться. Сначала всё шло нормально. Мы устроились, сложили вещи, настроились на дорогу. Но стоило поезду сделать первую серьёзную остановку, как началось...

Самолёт, как и поезд, — это всегда миниатюра большого мира. Здесь тоже можно встретить доброжелательных людей, а можно — тех, кто считает, что их неудобства должны решаться за чужой счёт. Дочь заранее купила билет, выбрав место у окна, где можно спокойно вытянуть ноги. Всё честно: заплатила дороже, выбрала комфортный вариант, прилетит отдохнувшей. Казалось бы, всё идёт по плану. Но как только она заходит в самолёт, её место уже занято. Удобно так расположились женщина с мужем. Держатся уверенно, будто всегда тут сидели...

Поезда – это всегда испытание. Испытание на терпение, понимание и, конечно, способность договариваться. Иногда тебе везёт с соседями, а иногда... Ну вот как в этой истории. Апрель, поезд на Адлер, путь длинный — почти двое суток. Я заняла своё место, расположилась и уже начала привыкать к попутчикам, когда в соседнем отсеке услышала недовольные голоса. Сначала я не обратила внимания, но потом разговор стал громче. Женщина с маленьким мальчиком явно чувствовала себя неуютно. — Простите, можно мы хотя бы поедим здесь? — спросила она у пассажиров с нижних полок...

Николай Марков провёл ладонью по лицу, пытаясь стряхнуть остатки сна. В комнате было темно, лишь через шторы пробивался слабый сероватый свет уличных фонарей. За окном лениво падал снег, превращая улицы в безмолвное серое полотно. Он сидел за кухонным столом, грея руки о чашку крепкого чая. В квартире было холодно, хотя батареи гудели, выдавая остатки тепла. Он давно привык к этому пронизывающему холоду, словно идущему не с улицы, а изнутри, из самой его души. Жизнь после армии потеряла остроту. В спецподразделении у него была цель, чёткие приказы, ясность в действиях...

Пётр всегда недолюбливал старый дом тёщи. Маленький, тёмный, с поскрипывающим полом, который предательски отзывался эхом на каждый шаг, с узкими окнами, пропускающими слишком мало света, и вечно засоряющимся водопроводом, который он обещал когда-то починить, да так и не собрался. Но после её смерти выбора не было — дом нужно было разобрать. Он ворчал, когда вытаскивал из шкафов стопки старого постельного белья, потёртые полотенца, выцветшие занавески и кастрюли с побитой эмалью, которыми тёща, кажется, пользовалась ещё лет двадцать назад...

Катя удобно устроилась на верхней полке, завернулась в плед и принялась разглядывать пассажиров. Поезд мягко покачивался, ритмично постукивая колёсами по рельсам, за окном мелькали тёмные поля и редкие огоньки маленьких станций. Купе было обычное, ничем не примечательное, как и люди в нём. Напротив сидела пожилая женщина, сосредоточенно вязавшая что-то из светлой пряжи. Катя наблюдала, как её узловатые пальцы ловко перебирали спицы, создавая ровные петли. Она выглядела спокойной, будто её ничто не тревожило...