Декамерон Веры Васильевны

Жанна всегда была щедра. Щедра до безобразия. Сколько себя помню, она любила одолжить — вещь, время, внимание. Одолжить и со снисхождением наблюдать, как ты будешь ей благодарна, даже если не просила. Она появилась в нашей квартире вместе с папой — маминым новым мужем — и сразу же сделалась центром нашей новой семьи. Всё, что до того принадлежало мне по праву, вдруг стало одолженным Жанной.  Она одолжила мне наше общее зеркало, где каждый вечер любовалась своей укладкой, потом — нижнюю полку в моем же шкафу, куда плавно перекочевали её платья, а мои футболки и джинсы комком лежали в углу...

Марина всегда мечтала о ребенке. Когда с мужем, Алексеем, спустя десять лет брака так и не получилось завести своих детей, они решили усыновить. Процедура заняла почти год, и, наконец, в их дом пришёл трехлетний Дима. Тихий, с кудрявыми волосами и ясными глазами, он сразу покорил их обоих. Марина не могла нарадоваться — наконец-то у них была настоящая семья. Алексей тоже выглядел счастливым, хотя иногда его охватывала странная задумчивость. Годы шли. Дима рос, и с каждым годом Марина всё больше видела в нём отражение Алексея — тот же серьёзный взгляд, те же ямочки на щеках...

Лиза давно привыкла к своей тихой, размеренной жизни. В своей работе учителя музыки она находила утешение и радость. Каждый день наполняли звуки фортепиано и неумелые трели флейт, и это было для неё достаточно. Одиночество Лизу не беспокоило — у неё были ученики, и их успехи казались ей смыслом жизни.  Когда в классе появилась Алина, семилетняя девочка с большими светлыми глазами, Лиза почувствовала к ней мгновенную симпатию. Алина была тихой, задумчивой, старалась, но иногда её мысли блуждали где-то далеко, и Лиза это видела...

Маша и Вика снова сидели на кухне, как много раз до этого. Маша заваривала крепкий чай, привычно расставляла чашки, всё происходило вечно по одному и тому же сценарию. Вика без конца тараторила, рассказывала о своих покупках, интригах на работе и обсуждала общих знакомых. Они дружили много лет, и Маша пропускала половину ее россказней мимо ушей. Взбалмошная грубоватая Вика была ей родной. Они дружили с самого детства, рука об руку прошли через множество испытаний, бедность, общежитие, Викин развод и Машин выкидыш...

Аля встретила Леру случайно, спустя годы. Это было в супермаркете на окраине города, куда она случайно заехала за продуктами перед ужином. Она ехала с дачи, которую они недавно купили. Лера стояла у полок с хлебом, пытаясь выбрать что-то, и выглядела уставшей. Её лицо было бледным и отекшим, в под глазами лиловели мешки, а на скуле желтел едва заметный синяк.  Аля подошла осторожно, улыбаясь, хотя в памяти мгновенно всплыло школьное воспоминание — те самые письма. Лера повернулась, и на мгновение...

Вера встретила бабушку на вокзале в тот сентябрьский день, когда вышла на свою новую работу. Лидия Ивановна приехала с большой холщовой сумкой, из которой уже на перроне начала вынимать банки с вареньем и малосольными огурцами, как будто хотела показать всем вокруг, что ни одна городская внучка без деревенских солений не проживет. — Вот, — сказала она с гордостью, — еле доперла. Ладно Иваныч до вокзала подвез. Вера тогда только вздохнула. В ее крошечной квартирке свободного места не было, и банки с помятыми рыжеватыми крышками теперь стояли на полу в прихожей, дико раздражая ее...

Алина сидела на переднем сиденье машины и смотрела на серую ленту дороги, которая уводила их всё дальше от города в сторону деревни, где они жили с отцом до её замужества. Она была как всегда тихой, её руки лежали на коленях, сложенные одна на другую, а спина слегка согнута, будто не хватало сил держаться прямо. Муж, Сергей, сидел за рулём, угрюмо сжимая руль. Он изредка бросал на неё взгляды, полные раздражения, словно виня её за каждый поворот этой скучной дороги. — Зачем тебе было ехать? — бросил он, когда они проезжали через лесистую полосу...

Альбина въехала на запыленную проселочную дорогу, ведущую к заброшенному бабушкиному дому. Последние годы, после того как бабушки не стало, дом стоял пустой. Мама решила, что пора расстаться с ним — нашелся покупатель, и нужно было разобрать старые вещи, подготовить дом к продаже.  Альбина вздохнула, неохотно глядя на заросший двор. Приезжать сюда стало тягостно — слишком много воспоминаний. Бабушка, строгая, но ласковая, всегда знала, как успокоить и обнять. А сейчас...  Всё шло наперекосяк. Даша, её дочь, стала совершенно невыносимой, словно нарочно бунтовала против каждого слова матери...

Татьяна сломала ногу как-то нелепо, оступившись на лестнице в своем подъезде. Всю жизнь она куда-то спешила, и даже в тот момент бежала — хотя уже давно не было нужды. Муж на работе с утра до вечера, сын студент живёт в общежитии, а она словно вращается в одном и том же круге: дом, работа, покупки, ужин. Рутинное колесо, которое вдруг с треском кости слетело со своей оси. Врачи сказали, что кость срастётся, но не сразу. Пришлось брать отпуск и обосноваться на скамейке у подъезда — на балконе тесно, в квартире душно...

Вечер в больнице выдался спокойным, на удивление тихим для осени. За окнами кабинета Елены тускло горели фонари, ветер гнал листья по мокрому асфальту. В отделении не было суматохи, и она сидела одна, в тишине, прислушиваясь к редким шагам за дверью. Стопка медицинских карт лежала на её столе, но глаза упорно не желали скользить по строкам. Впереди было ещё несколько часов работы, но мысли были где-то далеко, вне стен этой больницы. Дверь кабинета скрипнула, и Елена, едва повернув голову, собиралась сказать, что приём уже окончен, но её взгляд остановился на фигуре женщины...

Анна знала, что люди в их городке живут в основном одинаково: женятся рано, заводят детей, работают до пенсии, умирают. Так было и у ее родителей, и у родителей Ильи. Они с Ильей не были исключением – поженились молодыми, с ожиданиями того, что жизнь развернется по знакомому сценарию. Десять лет пролетели как одно лето – без особых событий, тихо, почти незаметно. Только одно стало очевидным слишком рано: детей у них, скорее всего, не будет. Сначала это молчаливо тяготило Илью. Он ничего не говорил, но Анна видела, как каждый вечер после работы он возвращался домой всё угрюмее...

Валентина сидела у окна, пытаясь запомнить последний теплый день осени. Её старый дом всегда словно жил своей жизнью: иногда, казалось, сам наклонял стены, чтобы прижаться к земле ближе, спрятаться от ветров, что каждый год нагоняли всё больше холода и одиночества. Когда-то этот дом был полон разговоров — сыновья, муж, друзья за чашкой чая на кухне, но теперь эти звуки ушли, будто испарились, растворившись в тишине. Она постарела медленно, незаметно для себя. Утро, кажется, всегда было таким — сонным, туманным, а вечера приносили светлую тоску...