Роман Дорохин

Сорок лет — возраст, в котором обычно начинают подводить итоги. Светлана Иванова в этот момент делает вид, что никакого рубежа не существует. Лента её фотографий не даёт зацепок: ни резкой смены образа, ни попытки «омолодиться», ни демонстративной зрелости. Лицо почти не меняется, взгляд — по-прежнему собранный, чуть отстранённый. Та самая внешность фарфоровой куклы, за которой с самого начала угадывался характер куда жёстче, чем принято ожидать от такого типажа. Для российской киноиндустрии Иванова — не икона и не недосягаемый миф...

Заголовки любят простые формулы: «разрушила брак — получила счастье». В жизни такие уравнения почти никогда не сходятся. История Анны Банщиковой — не про триумф и не про наказание. Скорее про длинную дорогу, на которой ошибок было не меньше, чем удачных поворотов. Героиня этого текста — не миф и не культовая фигура. Банщикова не из тех, кого принято обожествлять. Она — актриса с узнаваемым лицом, поздней славой и биографией без глянца. Современница, чья жизнь шла неровно и потому выглядит честнее многих парадных историй...

Николай Романов — не звезда в привычном смысле и не культовая фигура масштаба Миронова или Папанова. Это актер «одной роли», но такой, которая вросла в культурную память крепче десятков главных. Человек, которого знают по лицу, но редко — по имени. Не легенда, а живая биография эпохи, изломанной, жестокой, абсурдной. Писать о нем с пафосом — значит соврать. Писать сухо — значит не услышать, как в этой истории скрипит время. Актерская судьба — не лотерея. В лотерее хотя бы есть шанс на честный выигрыш...

Имя Глафира Тарханова не требует спецэффектов. Оно не кричит с афиш, не требует пояснений, не навязывает эмоцию. Но стоит ей появиться в кадре — и фильм перестаёт быть просто продуктом. Он вдруг начинает разговаривать. Не заигрывать, не позировать, а говорить напрямую, почти вполголоса. Без «звёздного» нажима, без демонстративной значимости. В российском кино, где давно принято либо удивлять, либо шокировать, Тарханова выбрала странную, почти рискованную стратегию — быть нормальной. Не удобной, не пресной, а именно живой...

Отправляясь в Узбекистан в начале апреля, испытывал некоторые опасения. Недавно началась спецоперация, ситуация в мире была неоднозначной. Многие страны демонстрировали резко негативное отношение к россиянам. Вопросы местных о месте моего происхождения вызывали замешательство. Врать не хотелось. Честно говорил — из России. Расскажу несколько реальных историй. Пекарня в Бухаре Утренняя прогулка по Бухаре. Заметил колоритное заведение по выпечке хлеба. Через оконные проёмы наблюдалась активная работа, входная дверь стояла открытой...

В девяностые он был лицом телевизора — тем самым, которого узнавали со спины, по походке, по ухмылке. Его герой входил в кадр, и страна понимала: сейчас будет либо ирония, либо драка, либо что-то между — по-питерски хмурое и живое. С тех пор прошло много лет, а с Александром Лыковым случилось ровно то, что редко попадает в хроники светской жизни: он не исчез, не деградировал и не законсервировался в прошлом. Он просто прожил жизнь — сложную, неровную, временами опасную для самого себя. Лыков — не икона и не культ...

В советском кино умели создавать иллюзию спокойного счастья. Два интеллигентных лица, один театр, долгий брак — и зрителю кажется, что всё сложилось правильно, без надрыва. Фотографии Александра Калягина и Евгении Глушенко из этой серии: ничего кричащего, никаких скандальных жестов, только сдержанность и культурный фасад. Но именно такие фасады чаще всего скрывают не уют, а выученное молчание. Если убрать внешний блеск, остаётся история, в которой нет романтической идиллии. Есть женщина, прожившая рядом с кумиром публики десятилетия, и есть цена, которую она за это заплатила...

Перед тем как писать этот текст, пришлось честно ответить себе на вопрос: кто здесь герой — культовая фигура, звезда или просто человек, внезапно оказавшийся под софитами. Ответ неприятный, но честный: обычная женщина из очень богатой семьи, которую вынесли в публичное поле не за заслуги, а за развод. Не легенда, не икона, не символ эпохи. Человек, который решил говорить вслух — и тем самым запустил цепную реакцию. Интервью Елены Товстик у Ксении Собчак начинается как дорогой сериал: особняк, камера скользит по лестницам, свет выверен, стилисты отработали на «отлично»...

Я впервые услышал имя Ольги Прохоровой не в титрах фильма и не в архиве Госфильмофонда. Оно всплыло в разговоре о Лос-Анджелесе — городе, где русские судьбы обычно растворяются без следа. Там, между разговорами о пособиях, страховках и дешёвых апартаментах, прозвучала фраза: «Бывшая советская актриса. Живёт на девятьсот долларов». И этого оказалось достаточно, чтобы захотелось копнуть глубже. Прохорова была звездой — но не в том глянцевом, сегодняшнем смысле, где слава измеряется подписчиками. Её знали по лицу...

Фраза «я был дойной коровой» не звучит как красивая метафора. Это скорее диагноз. Когда взрослый мужчина, актёр с работой, именем и экранной харизмой, произносит такое вслух — значит, в какой-то момент его жизнь действительно вышла из-под контроля. Михаил Гаврилов долгое время выглядел человеком, у которого всё сложилось правильно. Сериальная популярность, крепкий брак, ребёнок, совместные выходы в свет. Телевизионная Москва любит такие истории: пара с одинаково узнаваемыми лицами, аккуратная семейная витрина, минимум лишних деталей...

На днях созвонился с давней подругой Ольгой (имя изменил) из Хабаровска. Она родилась там, выросла, родители там, дети. Сейчас вся семья готовится к переезду. Разговор получился жёстким и откровенным. Решил поделиться её историей — возможно, кто-то собирается на Дальний Восток и передумает. Климат, который невозможно терпеть «Не понимаю, кто по доброй воле сюда переезжает. Разве что по работе или службе», — начала Ольга. Главная проблема — река Амур. Самая глубокая в стране, но именно она создаёт стопроцентную влажность круглый год...

Созвонился с давней знакомой Наташей (имя изменил). В 2016-м она рванула в Санкт-Петербург — карьера, культурная столица, перспективы. Сейчас собирает вещи обратно в Сибирь. Разговор получился откровенным. Тридцать два года, хорошая должность в Томске, своё жильё. Питерская компания предложила больше денег и рост. Главная мысль: «Не попробую — буду жалеть». Решение созрело быстро. Первые месяцы обманывали. Работа интересная, центр впечатлял архитектурой. Но туристическая картинка и реальная жизнь — это разные миры...