🏚️ Дом на грани💥

О том, как фраза "в наше время было по-другому" чуть не разрушила наши отношения — Лиза, убери телефон, мы ужинаем. — Мам, там важное сообщение от Кати... — Важнее семьи ничего нет. Убирай немедленно. Моя четырнадцатилетняя дочь медленно положила телефон экраном вниз, но я видела: ее мысли остались там, в цифровом мире, который казался мне враждебной территорией. — В наше время мы умели общаться без гаджетов, — не удержалась я. Лиза посмотрела на меня взглядом, в котором смешались обида и усталость...

Подростковый бунт — это не про «плохого ребёнка», а про поиск себя. Как не превратиться в противников и остаться теми, кто держит штурвал — даже в шторм? Звонок классного руководителя в 8:47 утра редко приносит хорошие новости. Анна Михайловна говорила спокойно, почти извиняясь: "Нужно поговорить о Максиме. Приезжайте, пожалуйста, сегодня после уроков." Максим — мой пятнадцатилетний сын, который еще год назад рассказывал мне все: от смешных историй с друзьями до первых романтических переживаний....

«Мам, я взяла у тебя денег. Извини». SMS пришла в 14:30, когда я стояла в очереди в банке и судорожно пересчитывала купюры в кошельке. Не хватало ровно трех тысяч рублей. Тех самых, которые я откладывала на новые сапоги. Тех самых, которые прятала в старой косметичке на антресолях. Значит, все-таки украла. Моя шестнадцатилетняя дочь стащила у меня деньги, как последняя… Не буду говорить как кто. Но внутри все кипело от злости и обиды. А ведь еще утром мы с ней смеялись над глупой передачей по телевизору...

«Ты уничтожаешь мою жизнь! Я тебя ненавижу!» Эти слова прозвучали вчера в 23:47. Я запомнил время, потому что как раз проверял, не заснул ли он с включенным компьютером. Опять. В пятый раз за неделю. А началось все с дневника. Точнее, с электронного дневника, который я открыл случайно, когда искал расписание родительского собрания. Три двойки по русскому. Две по математике. Физика — кол. И комментарий классной руководительницы: «Не готовится к урокам, отвлекается, мешает другим». Мешает другим...

Максим пришел домой в половине десятого вечера. Поздно для семнадцатилетнего парня в учебный день, но я уже привыкла не выяснять, где он пропадает. После развода с его отцом два года назад сын стал замкнутым, на контакт шел неохотно. “Переходный возраст плюс стресс”, — объяснял семейный психолог. — Мам, — позвал он из прихожей, — можешь подойти? В голосе было что-то необычное. Не обычное “привет-пошел-делать-уроки”, а что-то торжественное и одновременно напряженное. Я вышла из кухни и увидела, как Максим достает из внутреннего кармана куртки белый конверт...

Стирала я Катины вещи в субботу утром. Пятнадцатилетняя дочь спала до обеда, а я решила разобрать её рюкзак — там наверняка скопилась гора грязных тетрадей и забытых яблочных огрызков. Достала учебники, блокноты, сломанную ручку, жевательную резинку без упаковки. И тут пальцы нащупали что-то твердое в боковом кармане. Холодное, металлическое. Нож. Складной, с черной ручкой. Лезвие длиной сантиметров десять, острое. Настоящее оружие. Сердце ушло в пятки. Что дочь делает с ножом в школьном рюкзаке?...

Я мыла посуду после ужина, когда услышала знакомый звук ключей в замке. Лиза вернулась с работы. В последнее время она задерживалась все чаще — говорила, что проект горит, нужно сдавать в срок. Мне казалось, что в двадцать два года она слишком серьезно относится к карьере. Надо было больше гулять, встречаться с молодыми людьми, жить полной жизнью. Дверь хлопнула тише обычного. Странно. Лиза всегда входила как ураган — бросала сумку, включала музыку, тараторила о коллегах. Сегодня была какая-то особенная тишина...

«Мам, я не приду на твой день рождения.» Настя сказала это так буднично, словно сообщала, что не будет ужинать дома. Стояла в дверях кухни, рюкзак на плече, готовая уйти в школу, и смотрела мимо меня. «Как не придёшь? Настенька, это же мой сорокалетний юбилей...» «Вот именно. Сорокалетний.» В её голосе прозвучала такая горечь, что я опустила чашку с кофе. «Мам, ну серьёзно, тебе не кажется, что пора перестать врать самой себе?» Она ушла, хлопнув дверью. А я осталась одна на кухне с недопитым кофе и ощущением, что меня только что ударили в солнечное сплетение...

«Мам, ну пожалуйста, не говори папе. Ты же знаешь, как он реагирует...» Я замерла на пороге его комнаты с грязным бельём в руках. Максим сидел спиной ко мне, прижав телефон к уху, и даже не заметил, как я вошла. Голос его звучал так... взросло. И устало. Когда ему успеть устать в пятнадцать лет? «Нет, серьёзно, если он узнает про тройку по математике, он опять начнёт эти свои речи про будущее, про то, что я разочаровываю семью...» Я стояла, как парализованная. Какую тройку? О чём он говорит? И с кем? «Я понимаю, что расстраиваю маму...

Первый порез я заметил случайно. Алиса тянулась за книгой на верхней полке, рукав футболки задрался, и я увидел тонкую красную полоску на запястье. — Лис, что это у тебя на руке? — А? — она быстро одернула рукав. — Ничего, царапина. — Покажи. — Пап, это ерунда, кот поцарапал. У нас нет кота. Никогда не было. Но тогда, три месяца назад, я поверил. Хотел поверить. Потому что альтернатива была слишком страшной для понимания. Моей четырнадцатилетней дочери было достаточно плохо, чтобы причинять себе боль намеренно...

Звонок поступил в половине четвертого утра. Номер незнакомый, но что-то заставило меня ответить. — Это мать Данила Морозова? — голос был официальный, медицинский. — Да, это я... — Ваш сын в реанимации. Приезжайте немедленно. Дальше я помню только обрывки: халат, накинутый на пижаму, такси, пустые ночные улицы, больничные коридоры, пахнущие хлоркой. И врача, который объяснял мне, что мой семнадцатилетний сын попытался покончить с собой. Передозировка снотворного. Еще немного — и я бы его потеряла навсегда...

Звонок раздался в половине девятого утра. Я еще не успела открыть глаза, как услышала знакомый голос классного руководителя: — Алина Петровна не пришла на первый урок. Опять. Это уже третий раз за неделю. Я сглотнула комок в горле и пробормотала что-то про плохое самочувствие, хотя прекрасно знала — дочь сидит в своей комнате и снимает очередное видео для ТикТока. Или Инстаграма. Или еще какой-то платформы, название которой я даже выговорить не могу. Семнадцать лет. Выпускной класс. ЕГЭ через полгода...