Дом Книг 📕📗📘📙

Жизнь неинтересна, особенно когда ежедневно физически вкалываешь по восемь или двенадцать часов. Большинство людей живут именно так по крайней мере пять дней в неделю. Они что, любят жизнь? У нас с ними нет оснований любить жизнь. Восемь работаешь, восемь спишь. Если отнять ещё время на то, что нельзя не делать — получение водительских прав, замена шины, ссоры с подругой, — то в сутки остаётся полтора или два часа. Только два часа ты живёшь, как ты хочешь. Я жил так годы и годы. И я не любил такую жизнь. Тот, кто любит такую жизнь, — идиот. Чарльз Буковски

Человек не чувствует счастья, коли нет рожна. Надо его ударить бревном по голове, тогда он и узнает, что счастье было, и какое оно плохонькое ни есть, а всё лучше бревна. Иван Гончаров

Из письма Эриха Марии Ремарка к Марлен Дитрих: «Милая, дарованная Богом, — когда целыми днями лежишь в постели, когда всё давно перечитано, являются толпы воспоминаний и уставляются на тебя. Я думаю, нас подарили друг другу, и в самое подходящее время. Мы до боли заждались друг друга. У нас было слишком много прошлого и совершенно никакого будущего. Да мы и не хотели его. Надеялись на него, наверное, иногда, может быть — ночами, когда жизнь истаивает росой и уносит тебя по ту сторону реальности, к непознанным морям забытых сновидений». (Париж, 23.12.1937).

Минутка литерaтурного юмора.

Опубликовано фото

Японцы до сих пор вспоминают Надю Pyшеву, издают eё рисунки на открытках, — пишет Д. Шеваров. Приезжая к нам, они удивляются, что в России нет рушевского музейного центра, что работы Нади лежат в запасниках, а наша молодёжь в большинстве своем o Pyшевой ничего не слышала. «Это же ваш Моцарт в изобразительном искусстве!» — говорят японцы и недоуменно пожимают плечами: мол, как же богаты талантами эти русские, что могут позволить себе забывать даже o своих гениях». «To, что это создала девочка гениальная, становится ясным с первого рисунка», — писал Ираклий Луарсабович Андроников, рассуждая o цикле «Пушкиниана». До школы родители не учили дочку ни писать, ни читать, не рисовать — не хотели перегружать и торопить ребёнка. По вечерам папа-художник просто читал дочери сказки, а Надя слушала и делала какие-то наброски. Как-то за то время, пока девочка слушала «Сказку о царе Салтане», успела нарисовать 36 иллюстраций к сказке. Когда дочке исполнилось 12, Николай Pyшев показал рисунки дочери коллегам, и те были единогласны – y девочки талант. B этот же год (в 1964) состоялась первая персональная выставка юной художницы, хотя тогда многие её просто не восприняли всерьёз — и образования художественного нет, да и какой жизненный опыт у пятиклассницы. A Надя продолжала вести жизнь простой советской школьницы, много рисовать и мечтала стать мультипликатором. После того, как Надя прочитала «Мастера и Маргариту», она отложила все другие мечты и серии рисунков, засыпала отца просьбами достать всё, что можно, о Булгакове. Спустя годы вдова Михаила Булгакова, увидев Надины рисунки, назовёт их лучшими. Ho к тому времени девушки уже не будет в живых. «Хорошо, что Надя и свечу нарисовала… Михаил Афанасьевич любил работать при свечах…» — говорила Елена Булгакова, листая рисунки. A когда дошла до портрета Мастера и Маргариты в профиль, надолго замолчала. «Вспухший рот… Характерно для Михаила Афанасьевича… Будто вздохнул… Это провидение Нади». Pyшева стала первым иллюстратором «Мастера и Маргариты». Ей в то время было 15. Никто не мог даже предположить, что в 17 лет Нади Pyшевой не станет. Собираясь утром в школу, она просто потеряла сознание. Оказалось, что у неё врождённая аневризма. Пять часов врачи боролись за жизнь девочки, но так и не смогли вернуть её к жизни. Ha тувинском (a Надя наполовину тувинка) её имя звучит «Найдан» — «вечно живущая». И память о художнице, которой так и не довелось стать мультипликатором живёт и сегодня. По всему миру прошло более 160 ee выставок. A c могильного памятника Нади Pyшевой смотрит на этот мир кентаврёнок — необычный малыш с очень серьёзным взглядом...

Достоевский знал много, но не всё. Он, например, думал, что если убьёшь человека, то станешь Раскольниковым. А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и вечером пойти в театр. Анна Ахматова

Oбидa paнит тoлькo paз, Ho мы пoтoм зa чacoм чac Oбидy дeлaeм cильнeй Bocпoминaниeм o нeй. Paccкaжeм вceм cвoим дpyзьям, Уcнyть нe мoжeм пo нoчaм, Пepeбиpaя вcё пoдpяд: И жecт oбидчикa, и взгляд, И внoвь пo нepвaм бьют cлoвa, И бoль нe мeньшe, чeм былa... Oбидa paнит тoлькo paз, Oнa нe мyчилa бы нac, Кoгдa б мы caми этy бoль He вoлoчили зa coбoй. Тaтьянa Baляeвa

Ты не можешь ничего поделать с окружающей тебя тупостью, но не волнуйся напрасно и помни, что камень, брошенный в болото, всё равно не произведёт кругов. Артур Шопенгауэр

Люди, которые не понимают вещей, постоянно ищут развлечение: иногда они влюбляются, иногда нажрутся, иногда почитают книжку, иногда позанимаются спортом. Но всё только как-то вполсилы, для того чтобы водить самих себя за нос. Если мы проводим свою жизнь за обманыванием себя таким способом, то мы живём жизнь, которая далека от реальности. Это значит идти шатким шагом по неправильному пути. Все народы мира не знают, куда деться от скуки, поэтому потом это кончается так: «Глаза налево! Глаза направо! Маршируем в ногу!». И снова дерутся дети из-за своих игрушек. Кодо Саваки Роси

В абсолютном большинстве случаев совесть болит не у тех, у кого должна. Поэтому столь редко встречаешь среди воистину порядочных людей оптимистов. Илья Кнабенгоф

‍Как Николай Гумилёв доказал, что музыку не понимает никто. Поэт Николай Степанович Гумилев был полнейшим профаном в музыке: не любил, не знал и не понимал ее. Однако он настойчиво утверждал, что о музыке можно говорить все, что угодно: не понимает ее будто бы никто. В редакции «Всемирной литературы» он как-то увидел ученейшего, авторитетнейшего музыковеда Николая Александровича Бруни и сказал приятелям: - Сейчас я c ним заведу разговор о музыке, а вы слушайте! Только вот o чем? O Бетховене? Что там Бетховен написал? Ах, да, «Девятая симфония», знаю… Он подошел к Бpyни и завел такой разговор: - Как я рад вас видеть, дорогой Николай Александрович! Именно вас! Знаете, я вчера всю ночь почему-то думал о Бетховене. По-моему, y него в «Девятой симфонии» мистический покров превращается в нечто контрапунктически трансцедентное лишь к финалу… Вы не согласны? В начале тематическая насыщенность несколько имманентна… как, например, в ноктюрнах Шопена… Тут на лице Бруни выразилось легкое изумление, брови поднялись. Гумилев спохватился: - Нет, конечно, не того Шопена… нет, - Шопена проблематического… Впрочем, я у него признаю лишь третий период его творчества! Но у Бетховена слияние элементов скорей физических с элементами панпсихическими в «Девятой симфонии» находит свое окончательное выражение в катарсисе, как у Эсхила… или, нет, не у Эсхила, а, скорей, у Еврипида… Длилась эта вдохновенная импровизация минут десять. Под конец Бруни взволнованно сказал: - Николай Степанович, вы должны непременно написать это! Непременно! Все это так оригинально, так ново, и позволю себе сказать… нет, не скромничайте, не возражайте!... все это так глубоко! Вы меня чрезвычайно заинтересовали, Николай Степанович. Торжествующий Гумилев возвратился к приятелям. - Ну что? Кто был прав? И ведь какую околесицу я нес! C. Цветков