Уникальная мастерская Chichimova

Настоящее время Иногда дорога к открытиям вымощена не только находками, но и горечью утрат. Однажды я узнала о редком экземпляре «Словаря рукоделия» Софии Фрэнсис Энн Колфилд и Бланш Кэтрин Савард — четырёхтомнике, напечатанном в конце XIX века. Этот аукцион оказался настоящим испытанием. Я следила за лотами, надеясь, что смогу стать обладательницей этого чуда. Цены снижались, но конкуренты оказались настойчивыми. Я помню, как моё сердце билось с бешеной скоростью, когда оставалось всего несколько минут до окончания торгов...

Книги Терезы де Дильмон продавались миллионными тиражами. Во Франции её считали иконой женского рукоделия, в Англии — гуру вышивки, в России её схемы копировали без указания авторства. Но в Австрии, на её родине, Тереза оставалась всего лишь женщиной, которая слишком много знала о мужском деле — бизнесе. Именно поэтому её свадьба состоялась тайно. 22 ноября 1889 года, Вотивкирхе, Вена. Тереза стояла перед алтарём, её руки были холодны, но не от волнения, а от осознания: после этого всё изменится...

Я осторожно перелистывала пожелтевшие страницы, чувствуя кончиками пальцев лёгкую шероховатость бумаги. Запах старинных тканей, будто запертый между этими листами, пробуждал воображение. Передо мной разворачивалась история рукоделия, скрытая в крошечных стежках, в узорах, в тщательно выведенных буквах, говоривших о жизни и судьбе их создательниц. — Англия конца XVIII — начала XIX века… — пробормотала я, пробегая глазами по первой строке. Этот период знаменовал собой важный переход в истории вышивки...

Настоящее время Я дала себе слово: никаких книг, никаких архивов, никаких поисков потерянных имен. Этот отпуск должен был стать передышкой. После месяцев, проведённых сидя за столом и компьютером, в пыльных библиотеках, бесконечного количества вязаных образцов и вещей для своей энциклопедии, переписки с антикварами и охоты за исчезнувшими текстами, мне просто хотелось выключить голову. Начало сентября, море, солнце, чай с чабрецом, никаких дедлайнов. Звучит прекрасно. Но спустя два дня в Сочи я сижу на пляже, уставившись в горизонт, и понимаю: у меня не получается...

Лавка рукоделия встречала её запахами — крахмал, льняные нити, и что-то сладковато-пыльное, почти магическое, — аромат старых книг, сложенных в дальнем углу, среди мотков шерсти и шелковых лент. Молодая девушка осторожно перелистывала страницы. Бумага мягко шуршала под её тонкими пальцами, словно перешёптывалась с ней на незнакомом, но удивительно родном языке. Она только недавно приехала в Брно — из монастырской школы, где провела долгие годы, штопая шерстяные чулки, изучая молитвы, французский язык и выверенные, безупречно точные стежки вышивки...

Давайте на минутку вспомним о том, что Будапешт в моем сердце занимает особое место. В том числе благодаря встречам с подругами, которые раскинулись по всему миру. После окончания учебы наши пути разошлись: кто-то обосновался в Москве, другие в Санкт-Петербурге или Сибири. Одна из подруг обрела счастье в Испании, в маленьком городке недалеко от Барселоны, выйдя замуж за местного жителя. А другая отправилась покорять Чехию. Решение поехать учиться в Чехию казалось необычным для человека с высшим образованием — обычно на такие курсы поступают школьники, готовящиеся к поступлению в местные вузы...

Будапешт стал для меня особенным местом, куда хочется возвращаться снова и снова. Каждый визит в этот город хранится в памяти, словно это было только вчера, а чувства к нему с каждым разом становятся всё сильнее. Первое знакомство с городом было коротким. После долгих пасмурных дней в Вене и Брно, где меня преследовали различные неприятности с жильём и местными жителями, Будапешт встретил ярким солнцем и теплом. Город словно теплое одеяло укутал меня своими улочками и согрел душевным теплом. Следующее путешествие подарило вдохновение...

Сижу за столом, скрестив руки на груди, и смотрю в экран. Курсор мигает. Пустая страница. Вокруг — хаос. Листы с неразборчивыми записями, где-то схематично нарисованные узоры, схемы. Пряжа спутанными клубками лежит на столе, рядом валяются спицы, одна упала на пол, её край чуть блестит в слабом свете настольной лампы. Провожу пальцами по лицу, нащупывая напряжение в висках. У меня нет сил. Мне хочется просто закрыть ноутбук, собрать все эти книги и отправить их обратно в антикварные магазины. Забыть о вышивке, о старинных узорах, о женщинах, чьи истории я так отчаянно пыталась восстановить...

Перелистывая старинные каталоги, я наткнулась на рекламу первой швейной машины. Её блестящие детали, плавные линии — она выглядела как чудо инженерии. Но что значило её появление для мира рукоделия? Машина, которая раньше считалась диковинкой, вскоре стала неотъемлемой частью быта и творчества. Она изменила не только процесс шитья, но и сам подход к созданию узоров, к изобретению новых техник. Прогресс неумолимо двигался вперёд, и каждая новая швейная машина становилась символом времени. Тишина мастерских нарушилась металлическим звоном...

В мире нитей и тканей цвет всегда был не просто эстетикой, а целым языком. Окружающий мир вдохновлял мастеров создавать палитры, которые отражали их эпоху. До XIX века красители добывались из природных источников: корней, растений, минералов. Но с открытием синтетических красителей мир рукоделия буквально взорвался цветами. Цвет всегда был душой рукоделия. С древнейших времён люди искали способы украсить ткани, насыщая их красками природы. Измельчённые лепестки цветов, пыльца, минералы, высушенные...

Середина XIX века. Мир уже давно обрёл жадный аппетит к сырью, которое порождали земли под покровительством великих империй. Британия, Франция, Испания, Португалия — все они были пауками, чьи нити торговых путей тянулись по карте мира, впиваясь в мягкие земли Индии, Египта, Китая, Латинской Америки. В 1850-х годах британские колонии на индийском субконтиненте служили мировым источником хлопка, шёлка и красителей. Но особенно ценилась индиго — драгоценный синий пигмент, ставший символом богатства и роскоши...

Наше время Мир менялся, но энциклопедия Терезы продолжала своё путешествие. Она была переиздана множество раз, её страницы оцифровывались, появлялись новые переводы. Но ни одна новая книга не могла заменить того тепла и любви, что были вплетены в строки и иллюстрации Терезы. Однажды в залах DMC, где теперь хранились архивы и образцы старинных нитей, организовали выставку, посвящённую её труду. Под мягким светом ламп висели оригинальные страницы её энциклопедии, бережно сохранённые, и рядом — современные работы, вдохновлённые её стилем...