Тур по одиночеству | Марина Я.

— Ты хоть понимаешь, что я не позволю тебе рожать девочку? — голос Антона резанул по воздуху, как по живому. Юлия застыла, прижав ладонь к животу. — Что ты сейчас сказал? Он стоял у окна, спиной к ней, куртка ещё не снята, сапоги в грязи. Октябрь за стеклом серел, с деревьев летела мокрая листва, тянуло холодом. В квартире пахло картошкой и детским кремом — Юлия только что мазала живот, кожа растягивалась, зудела. — Сказал, что девочка нам не нужна, — повторил он тише, но не мягче. — Нам нужен сын...

— Ты можешь хотя бы один раз в жизни объяснить, зачем ты это сделал? — сказала она тихо, без надрыва, но так, что в горле у него пересохло. Илья остановился на пороге кухни, в руках пакет с супермаркета. Пакет был легкий — внутри хлеб, пачка макарон, бутылка кефира. Он даже не сразу понял, что ответить. Просто стоял, глядя на жену, которая сидела у окна с опущенными плечами. — Оль, я не понимаю, о чём ты... — осторожно произнёс он, будто проверяя почву. — Конечно, не понимаешь. Как и всегда. — Она подняла глаза, усталые, покрасневшие от бессонной ночи...

— Ты издеваешься, что ли? — Света стояла в коридоре, даже не успев снять сапоги. — Повтори ещё раз, что ты сказала? — Я сказала: квартиру оформим на меня, — спокойно ответила Анастасия Евгеньевна, свекровь. — Так будет правильно. Виталик сидел на диване, уткнувшись в телефон, будто происходящее его не касалось. На журнальном столике стояла недопитая чашка кофе, в комнате пахло жареным луком и чем-то кислым — обычный запах их кухни, но сейчас он казался невыносимым. — Правильно? — Света поставила сумку на пол...

— Да сколько можно говорить тебе, что это не твоя кухня?! — Вероника едва не уронила тряпку, стояв посреди чужого бардака. — А чего орёшь-то? — свекровь, не мигая, поставила недопитую кружку прямо на край стола, откуда уже потянулась лужа чего-то липкого. — Дом-то мой, и правила тут я устанавливаю. — Ваш дом? Да вы хоть раз сюда трезвой заходили, когда убирали? Гляньте, что творится! — Вероника махнула рукой в сторону окна, где на подоконнике стояли три пепельницы, доверху забитые окурками. Воздух в квартире стоял тяжёлый, как будто здесь неделю не открывали ни одно окно...

— Да не ври ты мне, Глеб! — голос Ирины звенел, как натянутая струна. — Опять «коллеги после работы», да? А кто тебе написал вчера в два часа ночи — "спокойной ночи, любимый"? Твоя бухгалтерия, что ли? Глеб откинулся на спинку стула, устало потер лицо и не ответил сразу. На кухне пахло недопитым кофе и остывшей гречкой. В окне — поздний октябрь, темень, редкие фонари, морось по стеклу. В доме стояла та самая гнетущая тишина, когда каждое слово — как шаг по тонкому льду. — Это недоразумение, — наконец сказал он, стараясь говорить ровно...

— Ты издеваешься, что ли?! — Лена швырнула на стол чеки и телефон. — Тридцать восемь тысяч, Коль! Тридцать восемь! На «сборы для инвестора»! Что это вообще?! Коля стоял у холодильника, в спортивках, с кружкой кофе, и делал вид, что не слышит. — Лен, не начинай. Это вложение. Деньги потом вернутся вдвойне. — Ага, как в прошлый раз? Когда ты «вкладывался» в «криптопроект» у своего друга Ромки? — Это другое! — раздражённо отмахнулся он. — Тут всё серьёзно. Бизнес, документы, всё легально. Лена упёрлась руками в стол, пытаясь не сорваться...

— Ты вообще понимаешь, что ты сделал?! — Светлана стояла посреди кухни, держала в руках белый лист, а голос дрожал от злости. — Без моего согласия, без звонка, без разговора! Просто пошёл и подал заявление, будто я у тебя на побегушках! Андрей, в растянутой футболке, с чашкой кофе, выглядел так, будто его разбудили посреди ночи. Он нахмурился, но старался не поднимать голос. — Свет, ну ты опять начинаешь. Это же не что-то страшное. Просто временно. Им нужно, чтобы оформить кое-какие документы. У тебя что, жалко, что ли? — Жалко? — переспросила она...

— Ну скажи честно, Коль, ты вообще замечаешь, что я здесь живу? — Диана стояла у дверей кухни, держа в руках кружку с остывшим чаем. Николай вздрогнул, как будто вытащили из сна. На столе — тарелки, кастрюля с макаронами, салфетки, телефон. Он ел молча, пролистывая в телефоне новости про курс доллара. — Опять ты с этим тоном, — буркнул он. — Что случилось-то на этот раз? — Да ничего особенного, — холодно ответила она. — Просто я пришла домой, а в моей комнате нет простыней. Всё снято, выстирано...

— Ты издеваешься, что ли? — сорвалась Марина, ставя чашку на стол так, что чай выплеснулся на скатерть. — Просто привёз и поставил перед фактом?! — Не издеваюсь, — спокойно сказал Олег, снимая куртку. — У неё другого выхода нет. Съехала от своего, ты же знаешь, там скандалы были. — "Съехала от своего" — и что, теперь к нам? Прекрасно! Гостиница “У Марины”, трёхзвёздочный сервис, бесплатные завтраки и постирка по настроению хозяйки! — Ну не начинай, — он устало потер лоб. — Мариш, это моя сестра. Сестра, понимаешь? Где ей жить? — А мне-то что с этого? — Марина скрестила руки...

— Так, Артём, только скажи мне, что ты опять ей перевёл! — голос у Кати дрогнул, но не от страха — от злости. Такой злости, от которой даже окна в кухне будто запотели. Он стоял у холодильника, держал чашку кофе, будто это был щит. — Не начинай, ладно? — тихо сказал он. — Не начинай? Ты серьёзно? — Катя развернулась от плиты. — Тринадцатое число. У нас завтра платёж по ипотеке. А ты что? Опять в роли доброго самаритянина? Артём медленно поставил чашку. — Я просто помог Вике. Один раз. Она не справляется...

— Ты мне объясни, Серёжа, — сказала Алина, с трудом сдерживая дрожь в голосе, — ты зачем моей карточкой перед матерью размахиваешь? — Да не матерью, а маме! — выдохнул он, — Маме надо было срочно. Слово «маме» прозвучало как отговорка, как щит, за который он спрятался, будто школьник с двойкой. Алина стояла в прихожей, пакеты валялись на полу, мандарины катались по кафелю, тихо постукиваясь о стену. Воздух был густой, тягучий, пахло чужим объяснением, которое уже заранее казалось враньём. — Ты...

— Да ты что, Ольга, совсем с катушек слетела? — Валентина Григорьевна стояла у плиты, размахивая половником, как дирижёр на репетиции. — Мужик твой дело предлагает, а ты нос воротишь! Кто сейчас на зарплату живёт? Все крутятся, а ты всё по своим бумажкам, как старуха у окошка! Ольга устало опустила сумку на табурет. Вечер, октябрь, дождь моросит, на работе аврал, а дома — снова концерт на тему «сыну дали гениальную идею». Хоть плачь, хоть смейся. — Мам, да подожди ты, — вмешался Максим, вытирая руки о полотенце...