Рассказы | Ирэн Борецкая

- Опять гречка, - ковыряясь ложкой в позавчерашней каше, Антошка тяжело вздохнул. - А сосисок нет? - Нет, - Лера изучила полупустой холодильник и с досадой захлопнула дверцу. Села за стол напротив брата, попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой, фальшивой. Разозлилась сама на себя, а выплеснула на Антошку раздраженное: - Ешь давай! В школу опоздаешь. - Не буду! - Антошка бросил ложку на стол, посмотрел на сестру исподлобья. - И в школу не пойду! Восемь лет, а уже с характером. «Весь в отца» - сказала бы мать с раздражением...

- Герка! Беги на пустырь, там наших бьют! Мальчишеский крик долетел до балкона вместе с юрким камешком, стукнулся в балконную дверь и упал где-то между маминых банок с соленьями. Гера наспех накинул ветровку и выбежал во двор в чем был дома: шортах и майке. На лавке у подъезда как всегда караулила соседка, баба Нюра. - Куды голышом?! Мать заругат! Кого бьют? Где бьют? «Потом, баб Нюр, потом!» - отмахнулся он. Прибежал на пустырь за школой. Нет ни наших, ни ваших. Только мужчина лет пятидесяти с собакой гуляет...

Акушер-гинеколог смотрела на Лиду с тревогой. Как воспримет эту новость? - Что значит «солнечный»? - не поняла Лида, - желтушный что ли? Медсестра хихикнула в кулак, врач цыкнула на нее и молча сунула Лиде глянцевую брошюрку с надписью: «Синдром Дауна. Как воспитать личность». Лида вышла из кабинета оглушенная и потерянная. Медленно села на скамейку в коридоре, отдышалась. Сердце гулко билось в груди и никак не могло успокоиться. На обложке брошюры красовался детский рисунок цветными карандашами: мама, сын, трава, солнце...

Рисунок автора Восемь лет назад, в декабре, я получила производственную травму, последствия которой разгребаю до сих пор. Но гложет даже не это, а суд, который я проиграла. Я просила всего ничего - компенсировать мне лечение по предоставленным чекам. Ни копейкой больше. Однако мою веру в справедливость сравняли с землей. Адвокат, узнав, кто будет представлять интересы ответчика, сбежал за день ДО первого заседания, и перестал отвечать на звонки. Пришлось защищать себя самой. Сначала дело шло в мою пользу...

Мы купили Танечке Два вкуснейших пряничка, А Танюшке - три ватрушки, Ну, а Татке - шоколадку. День рождения У Тани, Сколько ей подарков дали? В голове с утра крутился этот детский стишок-считалочка. Все потому, что у Тани через три дня день рождения. И ведь угораздило ее родиться не когда-нибудь, а 31 декабря в 23-55. «Пять мину-у-ут, пять минут»... эти несчастные пять минут могли кардинально изменить историю. Акушерки даже предлагали маме Тани записать дочь на первое января. Мол, зачем у ребенка праздник отнимать, все ведь новым годом будут заняты...

Границы нормальности. Повесть Ирэн Борецкая. В прошлой части Белевский решился на рискованный эксперимент Инцидент произошел первого марта, в субботу. У Белевского был выходной, но он зачем-то пошел в клинику. Как чувствовал. Да и после поездки с Аней в хоспис его тянуло на работу, поговорить. В преддверии женского праздника, фойе и коридоры были переполнены персоналом и пациентами. Первые украшали клинику плакатами и цветами, вторые вышли из палат поглядеть на предпраздничную суету. Дверь в Анину палату была приоткрыта...

Всем мой теплый привет и виртуальная чашка горячего напитка (кто какой любит - визуализируйте) ☕️🥨 Мои любимые читатели Каждый раз подпрыгиваю от радости, когда вижу нового подписчика. Хочется узнать, кто вы, откуда, чем живете, интересуетесь? Если хотите, можем знакомиться под этим постом. А пост создан для удобного поиска нужного рассказа) Оставлю его в закрепленных и буду периодически пополнять, чтобы каждый мог найти что-то по душе. Вы там держитесь, ребята! Начинала я с историй про спецоперацию,...

Границы нормальности. Повесть Ирэн Борецкая На групповой терапии Белевский узнал много нового Не можешь решить какую-то задачу, делегируй ее. Эту истину Белевский усвоил еще в институте, успешно перекладывая часть своих обязанностей на других. Он умел мотивировать людей на результат, поэтому проблему Аниного отказа от пищи решил делегировать толстушке Олесе. Добродушная и искренняя, та легко подружилась с Аней и заходила к ней в палату то с пирожком, прихваченным на обеде, то с пакетом кефира, купленного в киоске напротив клиники...

Глаза. Интересно, как у людей различно восприятие в зависимости от жизненного опыта и знаний. Катя увидела его глаза серыми, Аня – цвета маренго. Он изучил, маренго - это слияние синего и серого, цвет темной морской волны. Как Аня сказала? «Ваши глаза как Северное море». Почему не просто море? Потому что просто море переливистое, волнующее, а Северное море – бесстрастное, холодное. Глубокая синева в серой туманной дымке. Профессия научила Белевского быть отстраненным наблюдателем. Фиксировать, анализировать и светить человеку фонариком, пока он сам ищет путь из своего внутреннего лабиринта...

В отличие от Ани, сексапильность из Кати лилась водопадом. Хитроватый кошачий взгляд, обтягивающий спортивный костюм, удачно обрисовывающий женственную фигуру, очаровательное покачивание бедрами при ходьбе и пышная грудь, выглядывающая из декольте. Белевский увидел ее в коридоре. Он шел к ней в палату, а она шла навстречу, поигрывая яблоком в руке. - По правилам клиники, во время утреннего обхода пациентам необходимо находиться в палате, - сказал Белевский, поравнявшись с девушкой. В его голосе не было ни строгости, ни упрека, лишь констатация факта...

Другое дело – Эрик. Завершенная из-за травмы карьера бойца смешанных единоборств, запрещенные вещества в прошлом, неконтролируемая агрессия и расстройство сна. В первые часы своего пребывания в клинике Эрик жестоко избил трех санитаров просто потому, что ему не понравилось, как они на него посмотрели. Эрик содержался в крыле для «конфликтных». Окна там были тоже без решеток, но открыть их можно было только специальным ключом, который находился у старшей медсестры. Дверь, отделяющая крыло от остальных...

- Почему ты хочешь жить во сне? - Потому что там ничего не болит и можно увидеть тех, кого больше нет со мной… Белевский всмотрелся в ее бледное худое лицо. На вид девчонке можно было дать не больше шестнадцати лет, но в карточке значилось двадцать три. Он пролистал карточку, чтобы еще раз убедиться, что нет ошибки в возрасте. Анна Сване, 23 года. Диагноз: депрессия, анорексия. Когда Ане было десять лет, мать вышла замуж во второй раз за норвежца, отсюда и фамилия – Сване. Жизнь с отчимом в сонном городке Йёвик Анна восприняла как наказание, и отчаянно бунтовала...