Татьяна Дивергент

В каком–то смысле Мария тоже оказалась вне времени. Ей нужно было переосмыслить прошлое. И найти свое место в будущем. Она пока не хотела уезжать из этого городка, но не хотела оставаться и в гостинице, где – волею судьбы – уже всем было известно о ней слишком многое. Мария сняла квартирку. Одна–единственная светлая комната на окраине городе. Студия. – Я купила ее для сына, – сказала хозяйка, – А он еще школьник. Пока выучится – годы пройдет… Я буду рада, если вы задержитесь здесь надолго. Денег меньше, чем посуточно сдавать, зато спокойнее...

…Теперь они ходили по городу вместе. По его улочкам… Некоторые из них были вымощены булыжником – и с тех пор не нашлось ничего прочнее ему на смену. Так он и лежал. Борис и Мария забирались на ближние к городку вершины – невысокие, густо поросшие лесом. И там непременно ожидал Марию какой-нибудь сюрприз. Борис клал ее руку на камни, с виду неприметные, поросшие мхом. – Посмотри, как ровно они лежат… Это остаток крепостной стены. Пятый век…Крепость и должна была стоять на возвышенности, чтобы те, кто защищал ее – издали видели врагов, чтобы сподручнее было им обороняться...

Есть города, которые исцеляют душу. Одни из них производят столь яркое впечатление, что его можно сравнить с сильнодействующим лекарством. Другие действуют столь мягко, исподволь, что лишь спустя время замечаешь – тебе вдруг стало легче… Тот городок, куда приехала Мария, был весьма своеобразным. Длинной лентой он тянулся перпендикулярно горам. Там, возле гор – была сравнительно оживленная жизнь. Гостиницы, кафешки и магазинчики. Туда стекались альпинисты, любители скалолазания, горных лыж – и просто туристы...

– Надо увидеться, – сказала Мария. – Давай, – согласилась Ирочка. – Не у нас. Я не хочу, чтобы он знал, что мы говорили. Не закрывая глаз – Мария увидела Ирочку, очень ярко. Увидела, как та усмехнулась. Мол, береги, береги его… пусть вам обоим будет больнее. У Марии уже готово было сорваться: «Давай в кафе». Но в последний миг она резко осадила себя. Мария была не уверена, что справится с лицом, увидев Ирочку. Что не заплачет, не закричит, не сорвется… Что Ирочка – в свою очередь – не разыграет сцену...

Может быть, если бы Виктор по природе не был «спасателем», не вышло бы у них ничего. Он не только лечил, он умудрялся утешить, ободрить, внушить спокойствие и чувство уверенности даже самым тяжелым больным. На глазах Марии он убеждал девушку, боявшуюся операции и того, что долго потом не сможет встать на ноги: – Ну что ты, я же буду рядом, я помогу… Мария сама не надеялась, что когда-нибудь станет прежней. Из «пси хушки» ее отпустили, тоже не внушая больших надежд, посоветовав только регулярно пить назначенные таблетки и снабдив на дорогу банальной истиной: – Всякое в жизни бывает...

Может быть, потому что прежде не было ничего подобного, никаких балконов с намеком на суи цид – до конца этой проклятой смены они обращались с Ирочкой с подчеркнутой вежливостью и старались удовлетворить все ее желания. Между собой Андрей и Мария не говорили о том, что Ирочка ведет себя просто невозможно, что отдых пропал, и все трое мечтают вернуться домой, где каждый сможет хоть немного расслабиться. Это подразумевалось. Только Андрей как-то заметил негромко, споласкивая кофейные чашки: – Наверное, она сама от себя до чертиков устала...

Андрей – первый муж Марии – был гораздо старше нее. Они познакомились случайно. У журналистов, которых гоняют то на одно задание, то на другое – это обычное дело. Мария еще даже институт не окончила, проходила в газете практику. Ее послали в туристический клуб – взять интервью у руководителя. Это было третье или четвертое интервью в жизни Марии, сейчас смешно вспомнить, как она тогда нервничала. До этого ее собеседниками были чиновники – ухоженные дяденьки в кабинетах. А здесь – большущая комната, которая у членов клуба называлась – «спортзал»...

– Ничего у нас не выйдет. Они уже бросились сюда, – с отчаянием воскликнула Лиля, – Через две минуты черные будут в башне… И рас терзают нас на клочки. Они же думают – это мы уб или их главного… Можно поспорить – они не сомневаются, что мы столкнули Николая… В эту минуту девушка не ждала от Виктора никакой помощи. Действительно – что он мог сделать? Но Виктор лишь усмехнулся. – Ты забыла про секреты замка. Про тайные ходы. А их тут много. Он подошел к одной из стен, нажал (Лиля не заметила на что – таким быстрым было движение его руки)...

Никогда еще Лиля не чувствовала такого отчаяния. Что она могла сделать, как помочь девочке – если была вместе с ней в каменном мешке? Агата пока не подозревала о грозящей ей опасности и только грустила, что мама о ней сейчас очень тревожится. – Может быть, ей как–то позвонить? – без конца спрашивала она у Лили, – Или кто–нибудь сходит, и ей скажет, где я? Иначе мама просто с ума сойдет. Она, конечно, рассердится, что я с папой, но хотя бы будет знать, что я живая. – У нас же нет телефона, – Лиле...

Это был не новый прием. Мишка читал и смотрел в кино – так поступали бан диты и ма фия. Если человек пытался внедриться в их компанию – ему предлагали совершить какое–нибудь пре ступление, чтобы пути назад не было, чтобы он был повязан кро вью со своими новыми подельниками. Холеный смотрел на Мишку с легкой насмешкой, как будто был не уверен в том, что мальчишка решится на такой шаг. И Ксюха смотрела с тем же выражением. Мишка знал – отказываться нельзя. И даже если бы он попробовал отступить, всё кончилось бы для него плохо...

Видимо, никому из новообращенных даже в голову не приходило, что у горожан хватит смекалки разыскать колодец, и, тем более, спуститься в него. Честно говоря, если бы не помощь старого архитектора, и Виктору это удалось бы не сразу. Но теперь, благодаря Курочкину, у Виктора было целое богатство. Он знал и координаты колодца, и то, как открыть сейф, была у него и схема подземных лабиринтов. Оставалось только ждать, когда появится возможность пробраться вниз. Виктор знал, что ему может потребоваться много времени...

Дни, проведенные в подвале, сливались воедино. Довольно скоро Лиля перестала осознавать, когда приходит день, а когда наступает черед ночи. Часов у нее не было, но Лиля понимала, что уже миновал не один день, и что родные не могли не встревожиться, и не начать искать ее. И сейчас она боялась уже не за себя, а за мать. Лиля знала, какое у той слабое здоровье. Если мать решит, что она безвозвратно поте ряла дочь, если будет думать, что с Лилей случилось что–то страшное – она этого не пере живет. И подать о себе весточку «наверх» девушка не могла никак...