БАЦик

Просыпаться в хорошем настроении под сияние солнца — было большой редкостью для Еленского. Сегодня он предвкушал. Канатная дорога, состояние парка и, наконец, незнакомка, для которой он всё же придумал западню, способную удовлетворить его сполна. Всё это обещало ему триумф. А завтра в послеобеденный час телепорт должен вернуть его в столицу, где ожидал очередной аукцион. Уровень термометра заметно опустился. Морозило. Весна сделала шаг назад. Владимир надел перчатки и поднял ворот пальто, собираясь выйти навстречу кусающемуся ветру, но, когда он взялся за ручку двери, она не поддалась...

— Неужели Вы пришли ко мне с этим вопросом, моя дорогая? — Владимир чуть наклонил голову и посмотрел на неё изучающе. — Нет, но, быть может, вы сообщите, какие женщины не вписываются в термин "эксплуатация"? — она вернула ему взгляд. — Желаете записаться в эту категорию? — слегка подначил её Еленский. — Желаю понять ваши требования. Вчера вам так не понравилась моя игра, что вы сбежали, едва мои пальцы оторвались от клавиш. Сегодня привередничаете и щедры на оскорбления женщин. Чем нехороша Алёна? — она поморщилась...

В холле на большом диване сидели три щебетавших девушки, чем-то напомнившие Еленскому цесарок. Увидев его, они замолчали. Владимир сдал пальто в гардероб. Сотрудница накинула его на вешалку и, привстав на цыпочки, зацепила крючок за штангу. Пальто скользнуло вниз. За ним на пол слетели две соседствующие куртки. Девица неловко улыбнулась, прогоняя Владимира молящим взглядом, словно в неуклюжести её было виновато само присутствие Еленского. Он ничего не сказал, но подумал, что порядок наводить на курорте придётся долго...

Ему показалось, что он только-только закрыл глаза, как с улицы донёсся механический рык бензопилы. Старый технический монстр завтракал, чавкал, давился. Еленский тотчас уставился в деревянный свод потолка. В луче утреннего солнца позолотой вилась пыль. Утренняя мгла почти рассеялась. За окном всё больше, всё сильнее расходилась и жужжала пила. Что-то падало, стукалось, трещало, и слышались звонкие женские голоса. Еленский зевнул в кулак и, нехотя потянувшись, нащупал трость — девайс, со встроенной сверхсетью, делившей общество на людей, ею обладающих, и людей обыкновенных...

Фотографии Владимир Александрович Еленский долгое время не любил, их наличие в собственной жизни не допускал. Он даже предположить не мог, что один снимок, плоский и лишённый всякого движения, будет висеть на стене сначала гостиной, потом перекочует в спальню и что будет занимать его взгляд снова, снова и снова. А снимок был интересным. Когда всё-таки этот снимок увидел его сын Дмитрий, с губ его слетело изумлённое “А почему ты…”, но тотчас затихло. Тогда Владимир Александрович с украдкой наблюдал за сыном...