110 подписчиков
Календарный шов
(эссе о хронотопе школьной травмы)
Первое сентября — это нож, разрезающий год на «до» и «после». Его лезвие из полированного гранита, рукоять обмотана чёрно-белой тканью расписания. Когда он входит в календарь, из разреза сочится запах — смесь акварели «Гуашь», яблок с подмоченными боками и тревоги, которая пахнет как перегоревшая лампочка в раздевалке.
Утро начинается с того, что галстук на шее взрослой женщины вдруг становится пионерским галстуком. Он стягивает горло, как петля из алого рептильного шёлка. В окно бьётся моль-звонок — её крылья из промокательной бумаги, на них отпечатались кляксы 1987 года.
Рюкзак под зеркалом превращается в чёрную дыру. Из него выпадают:
Замёрзший смех на перемене (шарики ртути под языком)
Линейка-оберег с делениями из родительских ожиданий
Контур мальчика, который толкнул в третьем классе — его силуэт до сих пор оставляет синяки на воздухе
Офисный блокнот на столе покрывается синей клеткой. Строки «совещание в 14:00» расползаются в чернильные лужицы, где плавают бумажные кораблики с двойками. Рука сама выводит «М.б. не пойти?» — почерком семилетней девочки, у которой молочные зубы до сих пор зарыты под школьной яблоней.
В ванной зеркало показывает двойника в белом фартуке. Её косички — это серые змеи, глаза — пуговицы от форменного платья. Она шепчет: «Ты забыла сочинение» сквозь зубы, где застряли осколки мела. За её спиной коридор бесконечен, и в каждой классной двери пульсирует чьё-то незажившее воспоминание.
На кухне время становится вязким, как сироп из абрикосового повидла в столовской булочке. Часы бьют восемь тридцать — именно в этот миг тридцать пять лет назад портфель упал в лужу, а плач эхом отразился во всех будущих сентябрях. Сахар в кофе кристаллизуется в оценки: одна кубик-«пятёрка» растворяется сразу, «тройка» оседает на дне жжёной горечью.
СМС от коллеги «Где отчёт?» превращается в записку из дневника. Чернила кровоточат сквозь десятилетия: «Родители вызываются в школу» мерцает неоновым заревом детского стыда. Палец зависает над «удалить» — но ведь именно так в 1991-м стирали двойку ластиком, оставляя дыру в тетрадном листе.
К полудню стены квартиры начинают дышать мелковой пылью. На обоях проступают формулы, которые никогда не пригодятся: квадрат гипотенузы равен страху быть не принятой, логарифм от страха опоздать стремится к бесконечности. В шкафу висит тень — это моя альтер-эго в форме 80-х, она до сих пор ждёт, когда мы поменяемся местами.
К вечеру находим компромисс: надеваю жемчужное колье поверх невидимого галстука. В ежедневнике между деловыми встречами рисую поля для игры в «морской бой». Когда коллеги спрашивают «Что с тобой?», отвечаю «Аллергия на гладиолусы» — ведь именно их запах въелся в кожу 1 сентября, как кислота в промокашку.
Глубокой ночью пишу письмо в никуда чернилами из смеси туши и слёз первоклассницы:
«Дорогой дневник! Сегодня я снова не стала собой. Но завтра…»
Здесь текст обрывается. За окном догорает сентябрьская луна — точь-в-точь как тот фонарь над школьным крыльцом, что когда-то освещал путь домой. Тому, кто боялся сделать шаг вперёд.
2 минуты
1 сентября