1 подписчик
Гоголь жёг. Серьёзно, жёг.
Огромный второй том «Мёртвых душ», написанный на нерве, на паранойе, на каком-то внутреннем крике — и в печку. Сам. Руками. Потому что не так. Потому что душа сдавила грудь. Потому что истина не выдержала бумаги.
Он не просто сжёг книгу — он сжёг выход. Люди годами пишут, чтобы выбраться, а он выбрался и обратно. Добровольно. В темноту.
Никакой роман не выдержал бы его реальности. Никакой Чичиков не вытянул бы ту пропасть, в которую смотрел Николай Васильевич. Он хотел светлого — а вышел снова этот грязноватый русский гротеск, с перегаром и мышами в голове.
И он испугался. Потому что понял: за мёртвыми душами идут живые. А там — мы.
Пепел второго тома, говорят, пах не бумагой. Пах страхом. И правдой. Такой, которую не печатают. Такой, которую даже Бог читать бы не стал.
Вот и всё. Сжёг. Чтобы мы никогда не узнали, что за дверью.
Но мы всё равно догадываемся.
Около минуты
21 мая