115 подписчиков
Алвин Голдман, автор теневой империи релайабилизма, умер четвертого августа
Единственное, что выдавало его – неизменно высокие позиции в рейтингах академического цитирования
Как и то, что сегодня трудно заниматься чем-то важным для современной эпистемологии и ни разу не столкнуться с публикациями Голдмана или хотя бы ссылками на них
Голдман не пытался сделать свою эпистемологию популярной (хотя и пробовал ввести ориентированную на практику дисциплину под названием «эпистемикс»), направляя свои тексты в первую очередь специалистам и коллегам по области
Самой популярной вещью, связанной с релайабилизмом, в итоге оказалась эпистемология добродетелей
Случай Голдмана – это случай философа, влияние которого на свою область сильно превосходит его же известность среди широкого круга любителей философии
Кажется, что чаще мы сталкиваемся ровно с обратной ситуацией
Не претендуя на то, чтобы всецело оценить его влияние, укажу на несколько фактов, которые мне кажутся примечательными
Во-первых, в том числе из-за Голдмана основное различие позиций в современной эпистемологии – это эпистемический интернализм и экстернализм
В ранних публикациях вообще имела место ситуация, где экстернализм отождествлялся с релайабилизмом
Что интересно, по своим же словам, Голдман стремился к срединной позиции, но под давлением рациональной аргументации всё-таки выбирал умеренный экстернализм
Возможно, именно это повлияло на то, что сама дискуссия между интерналистами и экстерналистами по своему тону далека от тех матчей на выживание, которые происходят между противоположными «-измами» в других областях философии
Вместо этого имеется вполне себе продуктивный обмен идеями и разумная критика
Во-вторых, Голдман серьезно повлиял на проект натурализованной эпистемологии, который подразумевает сближение концептуального анализа познания с его эмпирическими исследованиями
Хотя этот проект начался с исторической неудачи
Вероятно, если бы никто не реформировал то, как натурализацию эпистемологии видел Куайн, то сам проект мог бы остаться в истории мысли чуть ли не карикатурой
К счастью, Голдман стал вторым по известности сторонником натурализованной эпистемологии и сегодня даже там, где она не натурализуется намеренно, вполне уместным считается использовать релевантные данные когнитивной психологии, эволюционной биологии и т.д.
В-третьих, с Голдманом связан интересный вопрос для социологии науки
Эмпирические исследования познания предполагают опору на теоретические предпосылки
Пул таких посылок может быть сформирован самыми разными факторами (начиная с индивидуальных интересов и заканчивая тем, что витает в культуре), но для нас важен образовательный момент, который в англоязычных странах типично включает изучение релайабилизма в курсах по эпистемологии и близким философским дисциплинам
Зная выбираемые темы исследований, результаты и совершаемые выводы, мы обратным концептуальным инжинирингом можем предположить, какой эпистемологии придерживаются авторы
И общее впечатление такое, что когнитивные науки чаще и лучше всего стыкуются именно с релайабилизмом
На близкую к этому тему Корнблит написал книгу, которая построена интересным образом
Он считает, что:
• можно проигнорировать актуальный генезис релайабилизма в философии
• взять данные когнитивной этологии, психологии и биологии
• вывести из них релайабилисткую теорию, которая будет для этих данных наилучшим объяснением
Другой момент связан с ощутимым релайабилистским духом исследований Канемана и Тверски
Как бы то ни было, в такие моменты сразу вспоминаешь, что философы автоматически воспринимаются как какие-то вневременные существа
Отчасти так оно и есть, но это, как известно, не вся история
3 минуты
26 сентября 2024