Найти тему
18 подписчиков

Как римляне


Начиная знакомство с римской поэзией IV-V веков, читатель едва ли обнаружит приметы политического разложения империи. О том, что вечный Город полон варваров, мы узнаем лишь из частной жалобы поэта на вездесущий запах чеснока и лука, идущий от бургундов. Образованный гражданин, будь он профессиональным поэтом или любителем, не направлял весь арсенал великого латинского красноречия на поле исторических катастроф, а повсеместные кризисы не побуждали стоические души к созданию новаторской поэтики. Мало что сообщит нам о том, что с Рейна и Дуная идут полчища варваров, с натиском которых не может справиться огромная армия, истощающая ресурсы империи. Редкие стихотворения свидетельствуют о Церкви Христовой, несмотря на императорскую поддержку подрывной по сути религии. За высокомерием сенаторов и безразличием карьеристов почти невозможно расслышать беду: как будто на протяжении двух с половиной веков ничего не вело к тому, что знаменитая римская доблесть станет зависеть от воли епископов и власти германских владык.

Для нас сегодня в произошедшем нет большой трагедии: в латинской церкви к этому времени было больше свободных и мудрых, а среди королей — отважных и энергичных мужей, чем среди родовитых патрициев (за исключением Боэция и ромеев Константинополя). И всё же кажется необыкновенным, что риторическая стихотворная традиция воспроизводила в эти века саму себя, не откликаясь на зов событийности, бушующий снаружи привычного школьного универсума. Поэзия в эти века однообразно и изящно утверждает лишь то, что общеизвестно и любимо всяким, кто назвал бы себя римлянином. Представим, что по одной из великих дорог на Город идёт враг — наш латинянин в это время ищет, как элегантнее описать девять муз, как приятнее изобразить курортные воды в Байях и как, наконец, верно воспроизвести память о первых двенадцати императорах, сверяясь то со Светонием, то с Тацитом.

Сегодня нам это кажется малодушием, не правда ли? Интересно, нашлись ли среди римских интеллектуалов те, кто взывали к совести элит, публично и громко памятуя о тяжёлой ноше безымянного легионера, нашего мальчика, о несчастиях провинций, пока город буднично воспроизводил постоянство своей культуры? Наверняка. Но если горожанин хотел, он имел все возможности укрыться от надвигающихся катастроф и даже найти себе моральное оправдание: там сверху всё проконтролируют. Или ему уже была безразлична судьба коррумпированного и изнутри порабощённого царства?
2 минуты