22 подписчика
Историка и философа Робина Джорджа Коллингвуда (1889—1943) у нас сегодня знают как человека, оказавшего глубочайшее влияние на методологию Кембриджской школы: Квентин Скиннер неоднократно ссылается на его «Автобиографию», в которой Коллингвуд пишет о том, что требовал от своих учеников «воздерживаться от собственной критики до тех пор, пока не будут абсолютно уверены, что поняли текст, который критикуют».
В «Автобиографии» Коллингвуд рассказывает и о своем знакомстве с древними языками. В четыре года под руководством отца он начал изучать латынь, а в шесть — греческий. К четырнадцати годам эти уроки позволили ему изучать классику в школе Регби, пять лет в которой он вспоминает без особой теплоты, сетуя на усталость и некомпетентность педагогов, которым не нравилась его эрудиция.
Поступление в Оксфорд напоминало освобождение из тюрьмы. В те дни, еще до того как привычка учиться по антологиям испортила классический экзамен (Classical Moderation), кандидат, претендовавший на высокие баллы, должен был читать Гомера, Вергилия, Демосфена и почти все речи Цицерона. К тому же он должен был специально изучить ряд других классических текстов по своему выбору. Я остановился на Лукреции, Феокрите и «Агамемноне» Эсхила. Для меня все это означало, что щуку не только бросили в реку, но и — что еще важнее — оставили ее там. Счастливая рыба могла плескаться в Гомере и упиваться Гомером до тех пор, пока в мире не останется никакого Гомера или ничего о Гомере, не прочитанного ею.
1 минута
12 июня 2024