Сегодня я разговаривал с одним знатоком французского языка. Он говорил со мной по-французски. Я с ним — по-русски, ибо французским не владею, но кое-что могу понимать/общий смысл улавливать (или делать вид, что улавливаю). Может, он и не по-французски говорил, а на смеси французского с нижегородским (помните, курилки, Грибоедова?). Он заявил: дескать, хочу жить в Париже, но в таком, где нет негров/арабов/эмигрантов, но есть Бурбоны, которые ничего не забыли и ничему не научились. Дескать, жить там и при этом ничем не заниматься, кроме своего удовольствия (то бишь литературных рефлексией). Я выдвинул гипотезу в виде сомнения/развенчания его мечт: дескать, что для этого ему надо иметь богатого дядю самых честных правил, который не в шутку занемог и уважать себя непременно заставит («и больше выдумать не мог»), но главное, что процесс недомогания будет не слишком долгим.