14 подписчиков
После просмотра «В прошлом году в Мариенбаде» мне вспомнилась фраза В. А. Подороги, которую он использовал в одном из своих текстов, – «продуктивное непонимание», которое является такой ситуацией, в которой лучше что-то не понять и из этого непонимания раскручивать собственную мысль, интерпретацию, чем получить некое содержание в явно выраженном виде. Что-то похожее происходит и в фильме Рене. Чувство непонимания происходящего на экране может часто возникать при просмотре классики, но гораздо реже это непонимание становится ядром фильма. В случае с «В прошлом году в Мариенбаде» режиссёр намеренно смешивает реальность с прошлым, чтобы зритель понимал происходящее не больше, чем главный герой. И такая метафизика времени, конечно, неизбежно ассоциируется с Прустом, но эту сторону мне ещё нужно будет продумать.
В начале всë кажется просто – за год до событий фильма главный герой встретился с девушкой и теперь пытается поговорить с ней об этой встрече. Но девушка упорно отрицает, что эта встреча была и что она вообще знает нашего безымянного героя (в фильме вообще нет имён, все герои в титрах представлены просто как рассказчик, женщина, мужчина и т. д.). И этот отказ становится пыткой как для него, так и для зрителя, который не может связать кадры в единый нарратив точно так же, как рассказчик уже сам не может воссоздать историю той встречи.
На мой взгляд, основное движущее противоречие фильма в том, что главный герой ищет этого подтверждения у другого. И без этого согласия, верификации, его история обессмысливается. И поэтому возникает вопрос: а нужно ли, чтобы кто-то вообще разделял твой образ прошлого, чтобы он стал более правдивым? Мне вспоминается концовка «Соляриса» Тарковского. В ней Крис возвращается к отцу, повторяя сюжет притчи о блудном сыне (о чем Тарковский нам говорит через композиционную отсылку на Рембрандта) и тем самым находя утешение. Но мы понимаем, что отец, к которому Крис вернулся, – это лишь образ, созданный разумным океаном. И тогда становится ли эта встреча для Криса менее утешительной, пусть даже и отец в данном случае – это всего лишь мираж?
У героев «Соляриса» есть имена и даже некоторая биография. Но у героев «В прошлом году в Мариенбаде» нет ни того, ни другого. И выходит так, что главный герой болезненно ищет одобрения, признания, у женщины без настоящего и без прошлого. Учитывая, что главный герой и зритель обладают примерно одинаковым уровнем информации о той встрече в Мариенбаде, можно предположить, что и об этой женщине герой знает столько же, сколько и мы, смотрящие этот фильм, – ничего. И в этом случае действительно ли необходима та согласованность видения прошлого, которой так болезненно добивается рассказчик?
2 минуты
19 марта 2024