Как я уже писала, призыв «Не сдаваться» в острой фазе горя воспринимается очень скептически, если вообще как-то воспринимается. Нам хочется не «не сдаваться», а чтобы все было по-прежнему – даже самая худшая степень развития ситуации по сравнению со смертью, с окончательной утратой кажется не такой уж плохой. Какое уж там продолжение борьбы, когда все, что мы можем – это ходить вокруг могилы с мыслями «don’t be dead». Я не говорю, что ходить вокруг могилы не надо – надо, и это пока лучшее, что мы можем делать. Но совсем скоро придет время заняться и чем-то другим. И тут мы рискуем попасть в очень неприятную ловушку нашей травмы – внушить себе, что у нас ничего не получится и все будет только хуже. Эта мысль плоха не только сама по себе – что ж, получается, что наша потеря была напрасной? – но и тем, что она как бы позволяет ее носителю ничего больше не делать, освободить себя от принятия решений и дальнейшей борьбы. И это значит, на самом деле, что зло победило – отказавшись от борьбы, мы дали ему победить.