Григорий стоял около ворот, ждал появления с бугра подвод и невольно переводил стрекотание синицы на знакомый с детства язык. «Точи-плуг! Точи-плуг!» — радостно выговаривала синичка в этот ростепельный день, а к морозу — знал Григорий — менялся её голос: скороговоркой синица советовала, и получалось также похоже: «Обувай-чирики! Обувай-чирики!»