231 подписчик

Нико Пиросмани, человек, созданный для легенды.

Многие знают, что черный цвет в работах Пиросмани - это цвет клеенки, на которой написано большинство картин.

Вопреки распространенному заблуждению, клеенка эта отнюдь не снята со стола в духане по причине полной нищеты творца. Пиросмани, как профессионал, очень трепетно относился к средствам производства. Кисти и краски покупал в магазине для настоящих художников («Надо же, - говорил его владелец, - простой маляр, а краски всегда покупает дорогие»), а клеенку использовал особую, произведенную для промышленных целей. Поэтому его технику можно назвать живописью наоборот – не темное на светлом, а наоборот.

В представлениях о нем господствуют легенды и стереотипы. Стереотип сироты, отданного в услужение, стереотип нищего художника, не имеющего денег на краски, стереотип страдальца, загубленного недругами. Легенды возникали уже при его жизни, появляются они и сейчас. В, казалось бы, бесхитростном и простом существовании Пиросмани было слишком много необъяснимого и непонятного. Необычностью и таинственностью судьбы, своеобразием личности он словно был создан для легенды.

Причем по-своему загадочным он казался каждому из обоих миров, знавших его: миру духанов, винных погребов и шарманки, и миру художников, писателей, журналистов. И оба эти мира, каждый на свой лад, творили о нем легенды и чистосердечно соединяли вымысел с фактами.

Мы действительно знаем о Николае Пиросманашвили очень мало. Еще в конце 1910-х годов энтузиасты, поэты, художники, журналисты, стали отыскивать людей, знакомых с Пиросмани, и записывать их рассказы. Многие записи были опубликованы тогда же или несколько позже. Собирание не прекратилось до сих пор, и время от времени рядом с несомненными неуклюжими подделками, беззастенчивыми компиляциями отыскивается нечто новое и интересное, хоть и доходящее до нас чаще всего из вторых или даже третьих рук. Истории эти временами чрезвычайно увлекательны сами по себе, но часто страдают неполнотой и бессвязностью: многое из того, что интересует нас, вовсе не волновало рассказчиков, многое искажено их собственным восприятием.

Сам Нико ничего не сообщил нам о себе сам. Он переписывался с сестрой, жившей в деревне. Письмам этим не было бы цены, но они погибли нелепым образом: их уничтожила сама сестра, внезапно испугавшись все учащающихся расспросов о брате.

«Застрял я в горле у этой проклятой жизни» - фраза, которую приписывают Пиросмани. Жизнь художника, печальная и отчасти трагичная, в России известна в основном по песне "Миллион алых роз". Многие знают, что "грузинский художник" из песни - это именно Нико Пиросмани.

Пиросмани носил с собой толстую тетрадь и часто делал в ней какие-то записи. Тетрадь пропала еще при его жизни. А из воспоминаний знакомых можно извлечь только разрозненные намеки, с трудом поддающиеся истолкованию. Лишь к концу жизни Пиросмани стал встречаться с людьми образованными, но и они, как будто понимавшие значение его творчества, или, по крайней мере, проявлявшие к нему интерес, оказывались на редкость невнимательны - не записывали, не запоминали.

Известны, правда, и часто цитируются несколько его суждений о своей работе, и об искусстве вообще, о жизни. Но в большинстве своем они не могут быть признаны вполне достоверными, документально точными. В лучшем случае они содержат очень приблизительное воспроизведение того, что сказал художник. Счастливое исключение - дневники Ильи Зданевича, который в течение нескольких дней записывал свои впечатления от встреч с ним.

«Значит, не смог я сторговаться с вашим торгашеским миром!», — говорит Нико Пиросмани в биографическом фильме Георгия Шенгелая «Пиросмани». Да, не смог. Неприкаянная жизнь в вопиющей, безысходной даже не бедности — нищете. Художник, картины которого будут выставляться в Лувре и Третьяковке, умер от голода и холода в сыром подвале.