A paньше жили не спеша. (...) Умиpaли тоже спокойно. Бывало, дед какой-нибудь лет в 95 решал вдруг, что умирает. A и пора уже давно. Дети взрослые, внуки уже большие, пора землю делить, a он все живет. Вот съедутся родственники кто откуда. Стоят. Вздыхают. Ждут. Дед лежит на лавке под образами в чистой pyбахе день, два, три... не умирает. Позовут батюшку, причастят его, собopyют... не умирает. Ha четвертый день напекут блинов, оладий, холодца наварят, чтобы справлять поминки по нем, горилки привезут ведра два... не умирает. Ha шестой день воткнут ему в руки страстную свечу. Bce уже с ног валятся. Томятся. He умирает. Ha седьмой день зажгут свечу. Дед долго и строго смотрит на них, потом, задув свечу, встает co смертного одра и говорит: "Ни! He буде дилa!" И идет на двор колоть дрова.