"Если бы кто-то мне сказал тогда, что можно не хотеть ребёнка, не хотеть рожать, не хотеть иметь детей. Тогда ещё не было этих, как теперь, чайлд-фри… Тогда много чего ещё не было. А я не хотела. Но об этом нельзя было говорить. Об этом даже думать было нельзя. Ну, по крайней мере, в моей голове так было. Что не хочу точно, но и думать так нельзя. Если бы кто-то мне сказал… Объяснил… Это такая боль… И жить с этой болью, порой, было невыносимо. Потом уже невыносимо, когда родила, и он уже есть, а я его не хотела. И это чувство вины, оно какое-то двойное что ли. Перед ним и перед собой. Перед ним за то, что не хотела его, а перед собой, за то, что… Не слушала себя, не слышала, не верила себе, не поняла, как правильно, сдалась. Да мы и не знали тогда, как это – слушать себя. Это сейчас об этом все говорят, написано тысячи статей, книг. А тогда… Врачи сказали: «Вы, скорее всего, не сможете забеременеть, вот вам полгода «на попробовать» и потом приходите к нам лечиться от бесплодия.» И, это, может, глупо покажется сейчас, но тогда я совсем же девочка была, мало что соображала и, вот если бы они не сказали, то я, может быть и не спешила никуда, а так… Пробовать так пробовать. Но я его не хотела. А кому об этом скажешь? И ирония судьбы заключалась в том, что я забеременела с первого раза, понимаете, с первого! Какое бесплодие? Какое лечение… Но было уже поздно. И вот это ощущение какой-то фатальной непоправимости. Оно меня все 9 месяцев преследовало. Это вместо радости и счастья. Которые испытывают в данной ситуации все нормальные люди. Нормальные. Они да, а я – нет. И вот эта мысль, что я не такая, что со мной не всё так… Всё не так… Это уже не 9 месяцев, это гораздо дольше. И страх. А вдруг он догадается? Что я его не хотела? Вдруг поймёт как-то… И опять никому. Нельзя. Никому нельзя об этом говорить. Про психологов мы тогда тоже не слышали. Нет, ну слышали, конечно, но к себе не примеряли это. Где психологи и где мы. Я уходила с головой в работу, в карьеру, в какую-то замысловатую личную жизнь в плане отношений с мужчинами. Теперь понимаю, конечно, зачем. Только бы не быть со своей болью наедине. И это не дни, понимаете, это годы. Годы боли. Теперь, когда мне 50, а ему – 30, и у него свои дети, мои внуки, я счастлива, что внутри что-то оттаяло. Ведь я смогла полюбить. Пусть поздно, но смогла. Ведь я всё время думала, что я вообще на это не способна. Но, оказывается, способна. Но это, как говорится, уже совсем другая история. А тогда… Если бы тогда со мной рядом был человек, с кем можно было бы поделиться, рассказать, обсудить. Кому можно было бы это поведать: я не хочу ребёнка, я не люблю детей, мне это всё не нужно. По крайней мере тогда. Может быть, потом, позже, может быть, придёт время…