553 подписчика
В среду я шла из театра… с некоторым недоумением и сама себя (и еще подруг, конечно) спрашивала: это со мной что-то не в порядке или с театром? «С театрами», – уверенно сказала подруга. «Театры так разочаровывают в последнее время, что я перестал ходить», – сказал приятель.
В четверг я шла из театра вся в слезах. Половина зала выходила с такими же красными глазами. Мы говорили с подругой о том, что вот для этого – мать его, катарсиса – мы и ходим в театр: чтобы, не стесняясь своих слез, понять что-то важное о себе и мире. Даже когда спектакль – не о нас. Кажется, что не о нас. Но на самом деле…
На самом деле, конечно, все зависит от таланта – есть он у режиссера (в первую очередь, именно у режиссера) или его нет.
В среду я была в театре Сатиры на пластическом спектакле («Антракта нет, слов нет», – предупредила меня билетерша, но я знала, на что иду) «Арбенин. Маскарад без слов» с Максимом Авериным в главной роли. Музыка играет громко, люди-лица-маски двигаются угловато, либретто непозволительно длинное. Я же воспитана на краткости либретто Валентина Елизарьева, где обозначаются только узловые точки, а дальше зритель интерпретирует сам. Елизарьев-режиссер и Елизарьев-хореограф своему зрителю доверяет. А когда либретто для спектакля продолжительностью чуть более полутора часов занимает три с половиной страницы, то я понимаю, что авторы спектакля не доверяют ни зрителю (мол, не поймет, если мы не объясним), ни себе (а вдруг они не поймут, если мы не объясним?). Премьера прошла в апреле 2022, а сейчас зал наполовину пуст. Зритель все понимает и чувствует, и Максим Аверин (харизма никуда не делась из его заметно раздобревшего тела) спектакль не спасет.
В четверг я была на второй премьере спектакля «Сашашишин» в театре «Современник». Режиссер – Гарик Сукачев. Я шла на его талант. Гарика я люблю давно, на концерты его в Минске ходила, когда получалось. На талант Гарика пришли не только мы с подругой. В зале были Иван Охлобыстин, Леонид Ярмольник, Яна Чурикова, Андрей Житинкин, Сергей Галанин и другие медийные люди, которых знаешь в лицо, но не по имени (вы бы так хотели?).
Спектакль начинается и длится без надрыва. Вот герой Сашашишин – ты понимаешь, что с ним что-то не так, и только потом осознаешь, что он аутист. Вот его мама – с ней еще больше что-то не так, хотя она – нормальная советская женщина, забитая бытом и сыном-инвалидом, которого она воспитывает в одигночку (обычная на самом деле история). Вот девочка Таня – единственная, признающая в Сашешиш человека. Вот Бобрыкин – полноценный, здоровый, и тоже влюбленный в Таню. И ведь неплохой, по сути, парень. Ты смотришь и ждешь удара. Потому что понимаешь – нет, знаешь наверняка, – что удар будет. И что легкость эта – нарочитая местами – именно для этого: чтобы тебя, зрителя, расслабить, чтобы удар вышел больнее. Он и вышел. Мы всем залом размазываем слезы по лицу и все равно не понимаем, как Гарик это сделал с нами? Почему не сработала наша броня, за которой мы так хорошо прячемся в обычной жизни? А вот это и есть волшебная сила искусства – в том, чтобы снять все наши защитные оболочки, раздеть до души, до ее крика. А обнаженная душа не умеет держать удар. А Гарик Сукачев умеет бить. Не он, конечно, один: есть еще композитор Петр Налич, хореограф Его Дружинин, создатель иллюзий Вадим Савенков и вся большая команда. И, конечно, актер Дмитрий Смолев – Сашашишин, которого я не могу забыть.
Все-таки со мной все в порядке. А вот с театрами – не всегда.
2 минуты
2 декабря 2023