19 подписчиков
В признании ЛГБТ экстремистским движением, представляющим угрозу национальной безопасности, примерно столько же от торжества консервативных ценностей, сколько российского в новой модели автомобиля «Москвич». Впрочем, какой режим, такие и угрозы. Несогласие с этим решением автоматически не делает из вас ЛГБТ-бойца в радужной униформе. Но любое рукоплескание государственным запретам по идеологическому принципу рано или поздно приводит к запрету самих идейных рукоплескателей.
Любая автономная деятельность, предполагающая наличие ценностей и серьёзное отношение к собственным убеждениям, воспринимается системой как угроза её порядку. Будь вы турбо-патриотом, нацболом, националистом, либералом, социалистом, да хоть феминист_кой или гей-активистом — в глазах Левиафана все равны: равно опасны и неуместны. Политика, с точки зрения современных государств, может быть, увы, только политикой контролируемой. Политика более традиционного толка, за которой стоят ценности и политическое участие неравнодушных людей, оказывается фундаментально несовместимой с государством. И стоит ей начать прорастать на выжженном веками этатизма русском поле экспериментов, как в ход идёт дубина оседлого бандита. Он не терпит никаких горизонтальных связей, потому что власть знает только одну ось – вертикаль. И если вчера у «несистемных» находили «Майн Кампф» или какую-нибудь «визитку Яроша», то сейчас чёрная метка станет радужной. А вот последствия её получения становятся лишь чернее.
Понятно, что ни стилистически, ни идеологически современное ЛГБТ-движение со своей остервенелой демонстрацией сексуальных предпочтений, из которых почему-то необходимо сделать политический манифест, со своей новой этикой и фестивалями транс-переходов вызывать симпатий не может не только у консерватора, но и в принципе у культурного человека. Но ещё меньше симпатий вызывают так называемые борцы за мораль и нравственность, облизывающие государственную дубину и испытывающие нездоровое возбуждение от разговоров о трансформерах и трансформаторах.
Мы можем, конечно, представить себе в рамках мысленного эксперимента добровольное объединение людей, для которых однополые связи будут являться бóльшим преступлением, чем, например, причинение реального физического вреда. Для них установление запрета на пропаганду ЛГБТ было бы вполне легитимным политическим решением. Вот только проблема в том, что нет в эпоху этатизма таких вольных ассоциаций. В современном государстве многомиллионную массу произвольно собранных людей объединяет только наличие паспорта одного цвета, но никак не общие представления. И потому такое гетерономное воздействие из соображений «защиты общественной морали», «принуждение к добру» означает лишь то, что одна группа, используя силовые ресурсы, навязывает свои нравы другим. Более того, моральное регулирование в государстве оказывается равнозначным абсолютному произволу регулирующих субъектов, поскольку критерием оценки поведения как морально допустимого могут быть только представления этого оценивающего субъекта (в данном случае — номенклатуры) о добре и зле. Да и словосочетание «моральное регулирование» выглядит как издёвка. До тех пор, пока его подпирает полицейская дубинка, никакой порядок нельзя назвать справедливым или моральным. Сегодня ЛГБТ, завтра криминализация абортов, послезавтра — возвращение смертной казни. Дней впереди достаточно.
С точки зрения формального равенства, люди, не разделяющие нравы других, даже если это моральные принципы некоего большинства, вправе не учитывать эти принципы в своих действиях, и никто — ни «моральное большинство», ни «моральные маргиналы» (ЛГБТ+) — не вправе навязывать свои нравы другим. Порок не является преступлением, как ещё в XIX веке заметил Лисандер Спунер.
И как бы мы ни отрицали чьи-то моральные убеждения — уничтожить их мы вправе только морально. Это и есть торжество консервативных ценностей — победа общества, а не государства.
3 минуты
5 декабря 2023