21 подписчик
Фильм «Матрица» в 1999 году смотрелся интересно и свежо за счет уникального визуального стиля, сюжетных новинок, помещения модных идей с восточным привкусом в среду западного мегаполиса. «Люди в черном», агенты, вопреки привычным образцам, оказывались не спасителями Земли, а антагонистами. Солипсизм в дзен-буддистском изводе был умело упакован в технотронную обертку, сомнения в реальности мира наложились на сомнения в современном сытом капитализме, с которым явно что-то не так. Кроме того, развлекательное кино не стесняется заигрывать с интеллектуальным мейнстримом, показывая в кадре книгу Бодрийяра.
Но даже спустя почти четверть века с «Матрицей» все еще остается ее стиль, одним из элементов которого (пускай и не ключевым) стала надпись на латыни в обители оракула.
Прорицательницу зовут по-гречески Пифией, и фраза восходит к греческому источнику, но все же в фильме он дана на латинском. Возможно, создатели опасались, что непривычный для западного зрителя алфавит будет восприниматься не как текст, а как декорирующий орнамент, и не получится сделать на фразе нужный акцент? Чтобы визуально подчеркнуть авторитетную древность высказывания, оно набрано шрифтом, близким к первопечатным гутенберговским начертаниям, и гласит: «Temet Nosce», то есть Познай самого себя. Призыв этот имеет сильно сужающую первоначальный смысл сюжетную мотивировку: главному герою надлежит разобраться, готов ли он спасать человечество. Но гораздо больше его метаний нас интересует то, что это не самый привычный способ перевода дельфийской мудрости. Мы ожидали бы более длинный вариант: «Nosce te ipsum». Возможно, краткость требовалась для композиции кадра. Но выбранный для картины вариант дает любопытную зацепку для дальнейшей интерпретации.
В классической латыни примеров употребления «temet» немного. Любитель этой формы Сенека, у которого она есть и в письмах к Луцилию («ut contentus sis temet ipso», «чтобы ты мог довольствоваться самим собой», XX, 8, пер. С. А. Ошерова), и в трагедиях («Regina, frena temet et siste impetus», «Сдержи порыв, царица, обуздай себя», «Агамемнон», 203). Можно еще вспомнить Валерия Флакка («temet dignare periclis!») и Тертуллиана («Quid temet ipsam, censura, circumvenis?»). Но буквально все остальные случаи будут только у средневековых авторов: Григорий Турский, Августин, Эразм, Томас Мор. Есть эта форма и в Вульгате.
Вроде бы мелочь, одно слово, но в итоге стилистика латинского перевода вкупе с шрифтовым оформлением заставляет поместить фразу не в абстрактную античность, а в средневековый (не исключено, что специально гностический) контекст.
#киносреда от Бориса Орехова
2 минуты
30 октября 2023