«Вырождение смирения ведёт к тому, что оно перестаёт пониматься внутренно, сокровенно, как мистический акт, как явление внутренней духовной жизни. Смирение превращается во внешнюю систему жизне­устройства, подавляющую человека. Смирение в мистической своей сущности совсем не противоположно свободе, оно есть акт свободы и предполагает свободу. <…> Рабство и смирение — разные духовные состояния. Смиряюсь я сам в своём внутреннем духовном пути, в свободном акте полагаю в Боге, а не в своей самости, источник жизни. Для феноменологического анализа раскрывается, что моя свобода предшествует моему смирению. Смирение есть вну­треннее, сокровенное духовное состояние. Но выродившееся, деградировавшее смирение, смирение упадочное превращается во внешне навязанную, принудительную систему жизни, отрицающую свободу человека, принижающую человека. На почве смирения легко рождается лицемерие и ханжество. В то время как онтологический смысл смирения заключается в освобождении духовного человека, упадочное смирение держит человека в состоянии подавленности и угнетённости, сковывает его творческие силы. Великие подвижники и святые совершали героический акт ду­ховного освобождения человека, противления низшей природе, власти страстей. Упадочники смирения отрицают героический акт духовного освобождения человека и держат человека в подчинении авторитарной системе жизни. Когда я смиряюсь перед волей Божией, когда я побеждаю в себе рабий бунт самости, я иду от свободы и иду к свободе. Самость порабощает меня, и я хочу освободиться от неё. Смирение есть один из методов перехода от состояния, в котором господствует низшая природа, к состоянию, в котором господствует высшая при­рода, т.е. оно означает возрастание человека, духовный его подъём. Упадочное же смирение хочет системы жизни, в которой никогда не наступает освобождение, никогда не достигается духовного подъёма, никогда не выявляется высшей при­роды. Освобождение духа, духовный подъём, выявление высшей природы объяв­ляется несмиренным состоянием, недостатком смирения. Смирение из средства и пути превращается в самоцель».